Великий врачеватель

А потом родился у Хусайна маленький брат. Редко капризничал, мало плакал, рано стал улыбаться. Научился садиться, ползать, ходить.

— Хороший мальчик, — хвалили соседи.

Но отец ждал большего. Он никому не говорил об этом, конечно, но ждал. «Неужели аллах дарует мне и второго ребенка такого же удивительного, как Хусайн?» — мечтал он.

Махмуд сказал первые два слова. Первые его слова были «дай» и «мама».

Отец взял маленького Хусайна с собой в Рамитан.

Был конец августа, жара спала, но земля кругом оставалась сухой. На земле выступил белый налет.

Хусайн сидел на коне впереди отца, отец легко придерживал его. Маленький Хусайн первый раз в жизни уезжал из своего селения Афшана, где он родился и прожил ровно шесть лет.

— Это несчастная земля, сынок, — говорил Абдаллах маленькому сыну. — Бесплодная земля. А ведь стоит подвести сюда арык, оросить участки, и место это превратится в цветник. Только кто сейчас станет заботиться о нищей земле. Правитель наш Нух ибн-Мансур привык, что за него распоряжаются мать и везир. — Абдаллах на всякий случай оглянулся. — И никто не задумывается, что если нищает земля, то нищают и люди. А если нищают люди, то нищает и власть.

Они проехали уже немало. На дороге иногда попадались редкие арбы да всадники. На полях работали кетменями люди в лохмотьях, навстречу шли крестьяне в рваных халатах, робко кланялись, завидев издали Абдаллаха.

— Сейчас ты увидишь другие земли. Смотри, здесь посевы ровнее, а там, впереди, сады. Это мой Рамитан. К нему подведен широкий арык.

Теперь уже каждый встречный человек уважительно здоровался с отцом Хусайна.

Потом они въехали в ворота Рамитана.

— Это самое древнее село, — объяснил отец Хусаину. — Его так и зовут — «древняя Бухара». А основал его сам Афрасиаб, сказочный царь. И еще четыреста лет назад, задолго до того времени, когда всадники Кутайбы появились под стенами Бухары, бухарские правители любили здесь отдыхать зимой от своих дел.

Они подъехали к самому берегу арыка. Отец слез с коня, снял сына.

Зажатая берегами, быстро текла желтая мутная вода. От нее шел прохладный ветер.

— А видишь на другом берегу развалины? Это тоже древнее селение — Рамуш. Его выстроил враг Афрасиаба. Он построил храм огнепоклонников, и к этому храму до сих пор раз в году тайно собираются на свой праздник маги.

Около них остановился бедно одетый человек. Чалма была несвежа. Он робко стоял, несколько раз хотел заговорить, но не решался.

— Если ты хочешь сказать что-нибудь, говори смелее, — улыбнулся ему Абдаллах.

— Я не смею нарушить твою беседу с сыном, — сказал человек. — Просьба моя так незначительна для тебя и так велика для меня…

— Что же ты хочешь? — спросил Абдаллах.

— Я прошу тебя… — Человек замолчал снова. — Я прошу освободить меня от уплаты налога в этом году.

— Но почему? Или ты долго болел? Или погибли твои посевы? Может быть, их вытоптали воины?

Человек отрицательно качал головой.

— Я пишу книгу. Это книга стихов о подвигах наших предков. Мне осталось лишь переписать ее, чтобы принести во дворец.

— Но разве твое имя Фирдоуси?

— Нет, — удивленно сказал человек. — Я Хасан ибн-Асир. А кто тот почтенный человек, которого зовут Фирдоуси?

— Фирдоуси поэт, который уже лет двадцать сочиняет книгу, подобную твоей. И его, я слышал, освободили от всех налогов, потому что он с утра до вечера сочиняет свою книгу. Хорошо, поезжай спокойно домой. Я освобождаю тебя от налога в этом году.

— Я небогатый человек и смогу отблагодарить тебя только касыдой. Я сложу касыду в твою честь.

— Не надо, — засмеялся Абдаллах, — касыды ты сочиняй в честь нашего эмира или везира.

В это время к месту, где они стояли, примчался всадник. Он осадил лошадь. Это был Райхан.

— Абдаллах, я всюду ищу тебя! — сказал он и посмотрел на поэта.

Поэт сразу отошел в сторону, а потом побрел по улице.

— Тебя требуют срочно в Бухару. Двое всадников ждут тебя у твоего дома. Эмир сменил везира. Новый везир хочет изгнать всех, кто верно служил старому, Утби. Я выехал тайно, предупредить тебя. Может быть, тебе скрыться? Что, если тебя посадят в тюрьму? Я и денег привез… А твою семью я буду беречь…

— Не надо, — Абдаллах уже усаживал Хусаина на коня. — Я честный человек и от налогов не присвоил ни одного дирхема. И мне было бы стыдно и неразумно бежать. Я поеду в Бухару сам, а сына ты свезешь домой. Успокой Ситору, скажи, что я скоро вернусь.

— Но что сказать воинам, которые ждут тебя у дома?

— Пусть возвращаются в Бухару. Я буду там раньше их.

Они проехали улицы Рамитана. Абдаллах спокойно отвечал на поклоны встречных людей.

От ворот шли две дороги: одна, прямая и широкая, — на Бухару, другая, поуже, — в Афшану.

Абдаллах погладил маленького Хусайна по голове, пересадил его на коня Райхана и поехал по широкой дороге.

Ночью Хусайн слышал шаги матери. Она не ложилась. Плакал маленький брат Махмуд.

Утром пришел Райхан.

— Не появился? — спросил он, тревожно озираясь.

— Нет, — сказала мама, горестно вздыхая.

— Я его предупреждал. Я его так предупреждал. Подожду день и поеду в Бухару, буду узнавать у верных людей.

Но ехать не понадобилось. Отец вернулся сам.