Великий врачеватель

— Если эмир уедет, в чью казну ты соберешь налоги? Не дай аллах этому произойти, но если город захватят воины Бугра-хана, то налог станет их добычей. Ты подожди дня три-четыре. А там все станет ясно.

Ясно стало назавтра.

Рано утром, когда солнце еще не вышло на небо и купола минаретов не отражали его лучей, послышался лошадиный топот.

Рано утром воздух всегда прозрачный. Днем солнце сушит пыль, поднимает ее. Ночью пыль ложится на землю, на крыши, на листья.

Жители, испуганные ранним лошадиным топотом, выглядывали из дверей.

На могучих конях мчались сытые всадники — гулямы, личная охрана эмира. Погонщики гнали навьюченных верблюдов — личное имущество эмира. Окруженные толстыми евнухами, верхом на мулах ехали красавицы под черными покрывалами — гарем эмира. Снова гулямы. Затем сам эмир. И опять вооруженные всадники.

Стало совсем тихо. Только птицы да редкие крики ослов. Да пыль, которая медленно оседала на улицах города. А люди, поднявшиеся на стены, видели, как от горизонта с востока, закрывая солнце, надвигалась другая туча пыли. Сначала она была похожа именно на тучу. Некоторые чуткие люди ложились на землю, ухом к камню, и слышали уже громовой топот конницы Бугра-хана.

Стены города никто не охранял, ворота были открыты. Если сам властитель сбежал из города, то разумнее не сопротивляться диким всадникам.

Некоторые еще надеялись, что приближающаяся туча обойдет их, как иногда обходят город небесные грозовые тучи.

Но предусмотрительные уже крепче запирали ворота и двери. Улицы стали пустыми, только сор катился по земле да птицы смело прыгали посреди мостовой.

Гул и топот все приближались. И вот он уже на улицах! Тысячи всадников мчатся по улицам, сбивая все встречное: несчастного человека, осла, груз.

Бугра-хан въехал во дворец эмира. Дворец ему понравился, и он решил здесь остановиться, среди садов и бассейнов — хаузов.

Воины-кочевники не привыкли жить в душных домах. Они жили в шатрах, которые возили повсюду за собой. И вокруг Бухары появился новый город — шатровый.

Эмир не успел вывезти с собой всю казну — ценности, которые копили его деды и прадеды.

«Неплохая добыча мне досталась, — радовался Бугра-хан. — Пожалуй, я прикажу не слишком беспокоить жителей города, тем более что они не сопротивлялись».

На улице громко стонал человек.

— Что-то случилось, надо выйти, помочь, — тихо сказал отец.

— Я боюсь, — так же тихо ответила мать, — если там воины Бугра-хана, они могут ворваться к нам.

— И все-таки надо посмотреть. Слышишь, как громко он стонет.

Отец, слуга Рустам и Натили подошли к двери, выглянули на улицу. Улица была пуста. Около стены лежал человек. Левой рукой он прижимал книгу, правая была неуклюже повернута. Рядом валялась чалма.

— Грамотный человек, надо ему помочь, — шепотом сказал Натили.

— Помочь ему надо в любом случае, даже если он и неграмотен, — отозвался Абдаллах.

Они выбежали на улицу, подхватили лежащего и внесли в дом. Человек стонал, по-прежнему прижимая левой рукой книгу. Подошел Хусайн.

— Надо его привести в чувство, — сказал Натили.

Он стал хлопать стонущего человека по щекам, дуть ему в рот, тереть ладонями уши.

Лицо стонущего показалось Хусайну знакомым.

Натили еще раз дунул человеку в рот. Тот открыл глаза и спросил тихим голосом:

— Где моя книга?

— Здесь твоя книга, успокойся. Где ты живешь, в каком квартале?

— Покажите мою книгу.

Хусайн протянул книгу. Книга была разорвана копытами коней.

— Мальчик, не сын ли ты Абу Хусайна Абдаллаха ибн-Сины, да будут счастливы его дети? — вдруг спросил человек.

— Сын, — ответил Хусайн и лишь теперь понял, кто этот человек.

Человек с книгой жил в Рамитане. Это он просил отца освободить его от налогов. Это он писал поэму и хотел посвятить ее эмиру.

— Я принес свою книгу в Бухару, чтобы поднести самому Нуху ибн-Мансуру, да продлит аллах счастливые дни его жизни.

— Плохое время ты выбрал для своего дела, — горько улыбаясь, сказал подошедший отец. — Я вижу, силы к тебе возвращаются. Что у него с рукой? — спросил отец Натили.

— Я думаю, кость цела. Но лучше бы позвать костоправа.

— Не надо, не надо обо мне беспокоиться. Мне уже сейчас нечем отплатить за добро, которое вы сделали для меня.

— На нашей улице остановился знаменитый Абу Сахл Масихи, врач из Хорезма. Рустам, ты знаешь этот дом, сходи туда осторожно. Масихи не нашей веры, он христианин. И его жизни сейчас угрожает опасность. Воины Бугра-хана будут хватать всякого, кого заподозрят в неверии, а уж христианам-то и вовсе придется плохо. Но все-таки попроси его прийти к нам.

Рустам ушел и скоро вернулся с человеком, закутанным в черный плащ, в высокой меховой шапке.

Это и был Абу Сахл Масихи. Он приехал из Хорезма с караваном к своему другу и теперь не мог выбраться из Бухары.

Он осмотрел больного. Потом неожиданно дернул его за руку. Больной громко вскрикнул, но Масихи сразу успокоил:

— Теперь уже все в порядке. Это твоя книга? — спросил он у больного. — Я вижу, ты поэт.