Великий пост

Следствия Страшного Суда сего откроются в полной мере за пределами этой жизни; там-то осужденные Церковью познают во всей силе, как тяжко проклятие невесты Христовой! Но и в этой жизни следствия сии таковы, что могут привести в ужас всякого, кто не совершенно закоснел в ослеплении ума. Ибо представьте, чего лишается человек, подвергшийся анафеме: он теряет, во-первых, имя христианина и становится язычником — потеря великая! Из древних христиан многие на все вопросы мучителей об их происхождении, звании, имени, отвечали: "я — христианин". Так много дорожили они сим наименованием! Вместе с именем теряется и вещь: подвергшийся анафеме уже перестает быть в союзе с таинственным телом Церкви; он есть член отсеченный, ветвь, отнятая от древа. Потеря величайшая! Ибо вне Церкви нет Таинств, возрождающих нас в жизнь вечную, нет заслуг Иисуса Христа, без коих человек — враг Богу; нет Духа Божия: вне Церкви — область духа злобы. В Церкви Апостольской диавол поражал видимыми мучениями тех, кои своими пороками заслужили отлучение от Церкви; без сомнения, и ныне сей враг спасения человеческого не дремлет в погублении сих несчастных, и коль скоро лишаются они благодатного покровительства Церкви, властвует над их душою с такой же свирепостью, хотя не столь видимо. Скажите, можно ли без ужаса представить такое состояние? Святитель Златоуст оплакивал некогда несчастное состояние тех, кои перешли в будущую жизнь, не очистив себя покаянием: "Кто, — говорил он, — там помолится о них? Кто принесет за них жертву? Там нет ни священника, ни жертвы". Ах, подвергшийся анафеме еще в сей жизни испытает то несчастье, которое нераскаянным грешникам суждено претерпеть за гробом! Здесь есть священники, выну (всегда) приносится бескровная жертва о грехах, но отлученные не участвуют в этой жертве: их имя изглаждено (исключено) из списка верующих, Церковь не воспоминает о них в своем молитвословии, они — живые мертвецы!

Напрасно отлученный от Церкви успокаивал бы свою совесть тем, что и вне Церкви нет невозможности заслужить милость Божию, что милосердие Творца беспредельно, что "во всяком языце… делаяй правду приятен Ему есть" (Деян. 10; 35). Так! В Боге нет лицеприятия; Он есть Бог христиан и язычников, воздает каждому по делам. Но по тому самому, что в Боге нет лицеприятия, Он не может взирать оком благоволения на того, кто извержен из Церкви. Как? Бог по беспредельному милосердию Своему привил (Рим. 11; 24) тебя, как дикую ветвь, к животворной "маслине" — Иисусу Христу; ты же, вместо того, чтобы всеми силами держаться на ее корне и, впивая в себя сок жизни, приносить плоды правды, отломился своим суемудрием от сей маслины, — и Небесный Делатель потерпит тебя в вертограде Своем? Не прикажет бросить в огонь? Где же будет Его правосудие, Его нелицеприятие? Не говори, что ты, находясь вне Церкви, можешь приносить плод добродетели. Где нет души, там нет жизни; душа — Иисус Христос — только в теле, в Церкви; значит, ты, и с твоими мнимыми добродетелями, мертв пред Богом. "Все, что не по вере, грех" (Рим. 14; 23); а у тебя, отлученный, какая вера? Разве "бесовская" (Иак. 3; 15). Язычник лучше тебя у Бога; он не был удостоен тех даров, коими пренебрег ты; он не был сыном Церкви, а посему и не будет судим как преступный сын. "Еретики, — писал некогда святой Киприан, — думают, что Бог помилует и их. Не помилует, доколе не обратятся к Церкви. Кто не имеет Церковь матерью, тот не может иметь отцом Бога".

Но, если участь отлученных от Церкви так плачевна, то не нарушается ли отлучением их закон любви, повелевающий щадить заблудших? Нимало.

2. Суд, произносимый ныне Церковью, будучи судом страшным, есть вместе и суд любви.

Свойство каждого действия, братие, познается из побуждений, расположивших к действию, средств, при сем употребленных, и цели, для которой оно предпринято.