От брашен постяшися душе моя и страстей не очистившися, всуе раду ешися неядением: аще бо не вина ти будет ко исправлению, яко ложная возненавидена будеши от Бога. И злым демоном уподобишися, николиже я душим. Да не убо согрешаю щи, пост непотребен сотвориши: но непоколебима к стремлениям безместным пребывай, мнящи предстояти распятому Спасу, паче же сраспятися тебе ради распеншемуся!
\\\
Вотще ты радуешься, о душа, что воздерживаешься от пищи, тогда как от страстей ты не очищена. В тебе нет желания исправления, ты будешь в презрении, как лживая, пред очами Бога, ты будешь сравнена с злыми демонами, которые никогда не едят! Если ты будешь продолжать грешить, твой пост будет бесполезен; поэтому стремись постоянно стоять перед Распятым Спасителем,или скорее стремись со–распяться Ему, Который был распят для твоего спасения.
Или вот еще стихира среды четвертой недели:
Втайне добродетелей делающие, духовная воздаяния чающие, не посреди торжищ и распутий являют сия, но внутрь сердца носят паче; и всех видяй бываемое втайне, мзду воздержания подает нам. Пост совершаем, не сетующи лицы, и в клетех душ наших молящеся, непрестанно возопиим: Отче наш, Иже еси на небесех, не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
\\\
Жаждущие духовных утешений совершают свои добрые дела втайне, не разглашая их на торжищах и площадях, но непрестанно молясь в глубине сердца: потому что Тот, Кто видит сотворенное втайне, вознаграждает нас за наше воздержание. Постимся не с печальными лицами, но непрестанно молясь в глубине души: Отче наш, Который на небесах, не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого.
В течение всего Великого Поста в стихирах постоянно говорится о противоположности смирения мытаря и самохвальства фарисея и осуждении лицемерия. В чем же состоит настоящий пост? Триодь отвечает: прежде всего во внутреннем очищении:
А также вернуться к любви; это борьба против «растраченной жизни», против ненависти, несправедливости, зависти:
Постяшеся, братие, телесне, постимся и духовне: разрешим всякий союз неправды; расторгнем стропотная нуждных изменений, всякое списание неправедное раздерем, дадим алчущим хлеб, и нищие бескровные введем в домы: да приимем от Христа Бога велию милость.
\\\
Братие, постясь телесно, будем поститься и духовно: развяжем всякие союзы неправды, расторгнем препятствия к нужным изменениям, разорвем неправедные писания. Дадим алчущим хлеб, и приютим нищих и бездомных, дабы получить от Христа Бога великую милость.
Приидите, вернии, делаем во свете дела Божия, яко во дни благообразно ходим, всякое неправедное списание от себя ближнего отимем, не полагающе претыкания сему в соблазн. Оставим плоти сладострастие, возрастим души дарования, дадим требующим хлеб, и приступим Христу в покаянии вопиюще: Боже наш, помилуй нас.
\\\
Придите, верующие, будем во свете делать дела Божий, как днем будем ходить честно, благообразно. Избавимся от несправедливого обвинения ближнего, не стараясь столкнуть с пути на соблазн другим. Оставим сладострастие плоти, разовьем данные нашей душе дарования, и приступим к Христу в покаянии, взывая: Боже наш, помилуй нас.
В то время, когда мы слушаем эти стихиры, как мы далеки от фарисейского понимания Поста, которое в настоящее время преобладает и определяет исключительно отрицательное отношение к посту, как к известному «неудобству», на которое мы по своей доброй воле соглашаемся, «страдая», но которое автоматически зачтется нам как наша «заслуга» и доведет нас до «оправдания» Богом. Сколько людей соглашаются с той мыслью, что пост — это время, когда что–то само по себе приятное и хорошее запрещено, как будто Господь находит удовольствие в том, чтобы нас мучить. Однако, для творцов великопостных стихир пост означает как раз совершенно противоположное; это возвращение к «нормальной» жизни, к тому «по–щению», которое нарушили Адам и Ева, допустив таким образом в мир страдание и смерть. Поэтому Великий Пост приветствуется как духовная весна, как время радости и света:
Возсия весна постная, цвет покаяния…
\\\
Засияла весна постная, цвет покаяния…
Постное завещание радостно восприимем: аще бо бы сие праотец сохранил, Едемского отпадения не прияли быхом…