Великий обмен и другие мелочи

Но главное все же – написать последний абзац. Он должен, конечно, приходиться на пик, на апофеоз, на взлет или на катарсис. И заключать в себя предложение читателю ввести в Интернете по приведенному url некоторый код, уникальный скорее даже не для экземпляра книги, а для акта прочтения (и да, тут нужно будет сильно постараться, чтобы обеспечить уникальность; можно, например, привязаться к миллисекундам по атомным часам, вероятность одновременного прочтения двумя читателями будет исчезающе низка). Введение уникального кода создаст внутри специального сервера уникальную копию бота, обученного на основе тысячестраничного романа, наделенного свободой воли в объеме, свойственном нейросетям. Каковой бот в силу встроенного (и естественно, так или иначе описанного в романе!) механизма затем пройдет Путь и присоединиться к Целому, на том же сервере или на соседнем. И они все вместе будут, например, давать советы по разведению настурций. Или писать философские эссе. Или делать что-то еще – о чем мечтал герой романа воспитания. Но естественно, делать это в согласии со своей нейросетевой свободой воли.

Вот вам и техническое задание. Но конечно, одно дело – техническое задание, а другое – книжку написать. Это же нужно еще и кода накодить в достаточном количестве. Нет никакого смысла писать дешево и попсово. Все должно быть очень, очень убедительно и душевно. А иначе можно просто написать тысячу страниц кода для бота…

Внутренний диалог

Двухчастная большая книга с эпилогом.

Первая часть – если не психологический детектив, то, во всяком случае, роман о странном человеке – или о странных людях – которые не вписываются в общепринятые представления о человеческом поведении и человеческих возможностях. Появившись в поле зрения, они демонстрируют нарастающий уровень инакости, связанной прежде всего с масштабностью своей деятельности (могут делать больше, чем ожидается), с отношениями с пространством и временем (оказываются в разных местах со скоростью, которая почти уже кажется невозможной), со способностью к переключению. Демонстрируют странные когнитивные способности – что-то вроде быстрого обучения в сочетании с избирательной амнезией. На протяжении первой части постепенно вырисовывается контур некоторой глубокой персональной тайны, их окружающей.

Первая часть заканчивается апофеозом, противоречащим нормальному представлению о вещах. Кого-то тщательно, но, как выясняется, обратимо убивают. Кто-то в критической ситуации высвобождается из предельно надежного заточения. Возможно, демонстрируется впечатляющее алиби. Возможно, кто-то оказывается на нужном месте в невозможное время.

Вторая часть возвращается во времени и начинается как роман воспитания. Сложно структурированный текст рассказывает о росте мальчика и девочки, с раннего младенчества оказавшихся под опекой необычного человека с большими претензиями. В отличие от традиционной первой, часть вторая – сложный текст, основанный на персональном восприятии, описании сложных чувств, психологических и отношенческих концепций. От абзаца к абзацу и от главы к главе описание мира и должного в изложении Воспитателя становится все более странным и все более ирреальным применительно к концепции человеческой личности и внутреннего диалога. Маленькие события в герметическом мире взрослеющих и в должное время сближающихся юноши и девушки тоже становятся все более странными, и наблюдательный читатель становится свидетелем очевидных нарушений не только в системе межличностных отношений, но и в материальных реализациях причинности, одновременности, самоидентификации.

В конце второй части демонстрируется разгадка. Было два мальчика и две девочки – две пары неразличимых близнецов. Воспитатель, кто бы он ни был, получив из рук то ли коррумпированной власти экзотической страны, то ли всемогущего административно-секретного аппарата страны цивилизованной, полную власть над четырьмя младенцами, путем непрерывного целенаправленного воздействия формирует в них принципиально иное представление о личности и личном. Оба мальчика – и соответственно, обе девочки – считают себя одним человеком. Возможно, двух неразличимых посторонними людей учат жить одной жизнью на двоих, внедрив идею двойственности, очередности сознания и не допуская их физической встречи. Возможно, начат над младенцами и продолжается пожизненно еще более странный эксперимент, в рамках которого близнецы встречаются и взаимодействуют, но их общение между собой и с миром вписывается в условную модель «расширенного внутреннего диалога», и растущие люди полагают себя действительно специфической единой сущностью, отличной (или не отличной – зависит от того, под каким углом показывают им мир) от остальных представителей человечества.