Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Сделка была совершена в 1803 году, примерно за 6 лет до его рождения, и включала в себя все земельные владения Франции в Северной Америке, и не только те, которыми она действительно владела, но и те, на которые могла претендовать. Территория была огромной – от Канады и до устья Миссисипи, – и дело само по себе касалось и Иллинойса. Поселенцы теперь могли двигаться дальше на запад и не рисковать столкнуться ни с кем, кроме индейцев.

Более того – при президенте Монро в США была провозглашена так называемая «доктрина Монро». Это была декларация принципов внешней политики США – «Америка для американцев», сформулированная 2 декабря 1823 г. в ежегодном послании президентa к конгрессу США.

Тут интересно то, что на самом-то деле ее идею «… провозглашения американского континента зоной, закрытой для вмешательства европейских держав…» следовало бы называть «доктриной Джона Квинзи Адамса», уже знакомого нам американского дипломата. В 1823 году он служил в администрации президента Монро в качестве государственного секретаря, он-то и придумал «доктрину Монро». Поводом для этого послужило намерение Священного Союза восстановить порядок в испанских колониях Америки. Священный Союз был организацией монархов Европы, целью своей провозглашал «… защиту тронов и алтарей…», и возглавляла его та самая Россия, послом в которой Джон Квинзи Адамс и был вплоть до 1814 года.

Надо было иметь немалое присутствие духа для того, чтобы сказать «нет» такой организации, но скромный и миролюбивый дипломат, Джон Квинзи Адамс, ничуть в этом не затруднился. Он мягко так заметил, что если Соединенные Штаты Америки и не помышляют о том, чтобы вмешиваться в дела Европы, то почему бы и Европе не последовать их примерy и не оставить свои попытки вмешательства в дела государства Америки?

В декларации были, надо сказать, довольно сильные пассажи. В частности, там говорилось следующее:

«… В интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединeнными Штатами и этими державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как представляющую опасность нашему миру и безопасности…»

Надо отметить, что прошло всего лишь 14–15 лет между дружескими беседами у камелька между канцлером грозной Российской империи, графом Н.П. Румянцевым, и скромным послом шаткой ассоциации 13 бывших колоний Великобритании и декларацией Джона Квинзи Адамса о том, что «… не дело европейских держав вмешиваться в дела на американском континенте…». И Россия с тех пор не только не стала слабее, но и увеличила свое могущество и покрыла себя вечной славой, победив самого Наполеона. И тем не менее, ей противоречили, и весьма недвусмысленным образом.

Откуда взялась у Джона Квинзи Адамса его неслыханная отвага?

V

В политику люди приходят разными путями. Эйб Линкольн, например, пришел в нее снизу. Можно даже сказать – с самого низу. А Джон Квинзи Адамс пришел в американскую политику с самого верха – его отец был не только вторым президентом США, но и одним из легендарных «отцов-основателей» Союза. И если Линкольн поучился что-то около года в не больно-то качественной школе, Адамс-младший учился в Лейденском университете в Нидерландах и с 14 лет служил при дипломатических миссиях США.

Он считался лучшим американским дипломатом своего времени, и уж если он убедил президента выступить с такого рода заявлением, как «декларация Монро», то, конечно, сделал это не просто так. Начать с того, что особого риска тут не было, – против намерений европейских держав уже высказалась Великобритания. Предпринимать что бы то ни было, имея перед собой два таких препятствия, как Атлантический океан и английский флот, было бы чистым безумием, так что инициатива европейской интервенции к моменту выступления Монро была уже оставлена. А целью высказывания президента была не столько шпилька в адрес Священного Союза, сколько желание показать, что Америка не идет вслед за Англией, как шлюпка на буксире, а в состоянии сама сказать некое слово, и слово это будет веским.

Оставалось, конечно, уточнить вопрос – а насколько веским?