Великий комбинатор возвращается!

– А почему бы и нет? Мимолетное курортное приключение! – в сильном теле молодца забурлила кровь; он приосанился и высокопарно произнес: – Разрешите представиться, Остап Бендер-Задунайский, – философ, путешественник, психолог и целитель.

Незнакомка неожиданно резво вскочила с кровати и, поклонившись, тонким голоском пропищала:

– Меня зовут Устинья; тоже путешественница! – и протянула руки к молодому человеку, – Иди ко мне!

Пышная девица была так соблазнительна, что Остап, чуть было, не устоял: он уже начал раздеваться, но сработала непреклонная внутренняя аксиома: «Никогда не вступать в случайные связи».

Философ и целитель протянул руки к лицу новой знакомой и, пронзительно смотря ей в глаза, начал повторять: – Это сон… Сон, сон, сон… Вы спите, спите, спите… Сон…

Глаза Устиньи закрылись, блаженная улыбка осветила ее лицо…

Остап взял девицу за руки, подвел к кровати, и осторожным толчком опустил ее на мягкую перину; она свернулась калачиком и счастливо засопела…

– Прощай любимая

   Мы встретимся не скоро.

   Меня зовут дороги

   И дела! –

– продекламировал Бендер-Задунайский, поправил одежду, причесался, взял в руки кейс, перешагнул через подоконник любвиобильной комнаты, и очутился на улице…

  Миновав площадь, он вступил в узкую улочку, мощенную старинным булыжником. На угловом, покосившемся от времени каменном домике, висела дощечка с надписью: «к даче Чехова»

– Здесь жили Пушкин, герцог Ришелье, Чехов, Коровин и, наконец, будет жить Остап Ибрагимович Бендер-Задунайский, – весело сказал Остап, и добавил:

– Необходимо срочно снять комнату! – он поднял глаза вверх – на дырявом каменном заборе, на одном гвозде висел кусок фанеры, на котором серой тусклой краской было написано: «Здаеца жилле»

– Конгениально! – воскликнул молодой человек. – Это как раз то, что мне нужно! – и решительно открыл калитку…

Глава 5. Новый шанс

Когда Воробьянинов пришел в себя, перед собой он увидел большую и грязную бороду, за которой, присмотревшись, распознал старого знакомца и конкурента по бриллиантовой гонке, святого отца Федора Вострикова, склонившегося ним.

Что вы так расстроились, любезнейший Ипполит Матвеевич? – батюшка поправил бывшему предводителю пенсне и заботливо накрыл одеялом.

Ипполит Матвеевич с опаской посмотрел на отца Федора, закрыл глаза и забылся.

   Востриков, резво прыгая по палате на одной ножке, радостно потирал руки – ему, уже смирившеся с потерей бриллиантового клада Воробьяниновской тещи, судьба давала еще один шанс. – Надо войти в доверие к Воробьянинову, и завладеть заветными сокровищами, – решил беглый батюшка и поцеловал медный нательный крест.

   События, которые произошли после его последней встречи с Воробьяниновым, Федор Востриков помнил смутно. А произошло вот что: пожарная команда, снявшая святого отца с недоступной отвесной скалы, на которую Востриков вознесся, гонимый животным страхом перед товарищем Бендером, доставила его в психиатрическую лечебницу города Владикавказа. Здесь обезумевшему святому отцу была оказана первая медицинская помощь; вскоре, после комиссионного освидетельствования, его перевезли в психиатрическую больницу города Старгорода, где он проживал безвыездно уже седьмой год, слывя пациентом тихим и услужливым. А диагноз ему был поставлен необыкновенный: Стуломания!

Поскольку при виде стульев Востриков становился буйным, терзал и потрошил их с такой неистовой жестокостью, что дивились даже видавшие виды санитары, поначалу святого отца привязывали к кровати ремнями; затем отвязывали – неистовый пациент снова принимался терзать ненавистную мебель. Постепенно Востриков уничтожил все имеющиеся в наличии стулья, что вынудило больничную администрацию перейти на увесистые деревянные табуретки, которые на всякий случай наглухо привинчивали к полу. Не имея внешнего раздражителя, некогда буйный пациент превратился в тихого и безобидного старика, скачущего весь день на одной ножке и что-то бормочущего себе под нос. Однажды выздоравливающего больного комиссионно признали не опасным для общества, практически здоровым, готовили к выписке, но он не выдержал последнего испытания: когда его вызвали к главному врачу для утверждения вердикта медицинской комиссии, Востриков при виде стула, на котором сидел врач, с криком: «Я тебе покажу!», сбросив почтенного эскулапа на пол, стал рвать стул руками и зубами.

На святого отца надели смирительную рубашку и отвели назад в больничную палату. Потирая ушибленное место, почтенный доктор психиатрии вынес окончательное решение: «Стуломания прогрессирующая; подлежит изоляции»

Матушка, переехавшая в Старгород, чтобы быть поближе к беглому мужу, раз в неделю навещала Отца Федора и все повторяла: «Говорила я тебе, не ходи к обновленцам!»

– На что Востриков сверкал маленькими хитрыми глазками и за обе щеки уплетал пироги с яблоками.