Великий и ужасный

Григорий Аркатов Великий и ужасный

Глава 1: Песнь обреченного

Кто я? Великий и Ужасный?
Возможно, я самый на свете прекрасный.
Зачем я родился? – хороший вопрос.
Вот взял бы его, да и Богу отнес.
Но где же найти мне его и себя?
Мой мир – это нечто сплошное «нельзя».
И если влетит вдруг большой метеор,
Любой поспешит срочно выслать укор
В мой адрес… А разве есть чей-то еще?
Не нужно стенаний… Все так хорошо.
Такой неожиданный мир-разворот
Не смог предсказать даже сам Геродот.
Движения к звездам хотели мы все,
Но все это было как будто во сне.
А спать можно долго… Где сумрачный час?
Но мир начинает вращенье сейчас.
И вот из забытых песков мирозданья
Полезли обычных людишек страданья.
Возможно, теперь не придётся всегда
Искать неизвестных иллюзий врата.
А как же в ушах ковырять кочергой?
Об этом мечтали мы только с тобой…
Нет, лучше быть трезвым и просто гнобить
Всех тех, кого так и не смог полюбить.
А вспышки на солнце – далекий мираж,
Мой мир в темноте – просто адский кураж.
Так было давно – миллионища лет,
И кто-то другой тоже ищет ответ.
Мой враг неизвестен, но яростно слеп,
И мне не найти потаенный тот склеп,
В котором он прячет свой гнилостный взор
И им удобряет проросший мукор…
Хотелось короче, но что за беда…
Короче не будет, прощайте друзья!

Глава 2: Звезды никуда не исчезли

Капитан Люциус Сфер смотрел в иллюминатор своей каюты. За окном пролетали звезды. Их беспросветная тьма на фоне ярчайшей белизны космоса появлялась и исчезала, как и все в этой жизни. Капитан наблюдал за этим бесконечным действом и думал о чем-то сокровенном. О чем именно не имело значения. Просто время от времени ему нравилось тратить секунды на созерцание бытия. Немного погодя его взгляд стал медленно перемещаться с одного объекта внутреннего убранства на другой, мысленно цепляясь за несущественные воспоминания, которые оставили в его душе отпечатки боли или радости. Но зачастую это было больше похоже на нечто нейтральное, не имеющие отношения к добру или злу. Он просто чувствовал связь с тем, что окружало его в данный момент, и наслаждался этим, утонченно смаковал каждую молекулу материи, упивался проникновением в ее суть и мысленно постигал природное существо.

Люциус мог бы заниматься этим вечно, и какая-то часть его действительно хотела именно такого положения вещей. Опьяняющая сладость созерцания позволяла существовать вне времени и пространства, позволяла забыть о делах насущных и никому ненужной ежедневной суете, а еще он мог без лишних усилий чувствовать себя целостным и по-настоящему живым. Как можно променять такое на нечто противоположное? Отсутствие ответа парализовало тело капитана откровенным нежеланием принять неизбежность возвращения к реальности. Однако мог ли он решать, чему быть, а чему суждено затеряться в лабиринте подсознания? Несомненно, Люциус мог вершить судьбы на космолайнере «Столкновение», но ниточки его собственного спектакля были в чьих-то чужих неведомых руках.

Звуковой сигнал резко и грубо прервал сокровенную медитацию капитана.

– Вы нужны на мостике, – сказал голос.