Великий и Ужасный-3

— Ты что, решил превратиться в моего старшего братца? — поднял бровь я. — Окстись, малахольный. Тебе ли говорить про оптимизм и пессимизм?

Выразительно глянув на широкий браслет, что разместился на левом предплечье Риковича, я заткнулся. Толку разговорами я бы не добился — мне ясно дали понять, в местную Хтонь меня не пустят!

Всё остальное время, пока мы ехали до парковки, что разместилась рядом с театром, полицией и бардаком, пытался понять — померещилось мне, или на самом деле в одном из углов ангара формации я заметил чьи-то длинные зеленые уши? Кузя-то вроде как должен был в это время сексом трахаться. Хотя от какого-нибудь Капитошки с Парамошкой местного разлива скрыться было практически невозможно. Гоблины — они как крысы, или тараканы. В любую дырку пролезут, а там уж трави, не трави…

* * *

Лицо почтенного консьержа и властелина всея подземныя парковки Карла Лекермаула очень сильно вытянулось, когда он увидел, кто именно подвез меня к парковке. Гном засуетился, пытаясь вытереть тряпкой несуществующие пятна с бронестекла, потом принялся раскладывать свои журналы и бумаги по стопочкам, и вообще — создавать вид деловой и значительный. Государеву тайную полицию тут знали, боялись и уважали.

— Вот, держи, — Рикович протянул мне какую-то толстую книженцию в потрепанном переплете. — Это словарь научных терминов. В букинист заскочил, раритетное, между прочим, издание. Еще при дедушке нынешнего Государя издано!

— Ишь ты, запомнил! — я взял у него из рук увесистый томик и спросил: — То есть из сервитута нам лучше сваливать? Вот это означает твой широкий жест?

— Именно. И чем скорее — тем лучше. Поверь мне — вздрюченная Формация — сама по себе повод для неприятностей, а тот факт, что их опустил ниже плинтуса по-сути ОДИН черный урук вызовет целую бурю. Начнется передел собственности, войнушка на улицах…

— Пока Кузя не натрахается, никуда мы не поедем, — развел руками я. — А я еще в торговый центр заскочу, того-сего возьму, путь неблизкий, запас карман не тянет, а «Гуси-Лебеди» не в каждом селе имеются!

— Мое дело предупредить, — поиграл желваками Иван Иванович. — Не одна только Хлоя жаждала твоей крови. Недоброжелателей у одного ресторатора урукской национальности невероятно много!

Мы стояли у шлагбаума, за которым прохаживался гном, чуть в стороне от ведомственного внедорожника, так что ярыжки не могли нас слышать.

— Работает татау? — спросил я.

— Отменно, — коротко кивнул сыскарь. — Я у тебя в неоплатном долгу.

И в этот момент предплечье мне ожгло яростно, остро! Я вздрогнул и уставился на свою руку, и Рикович — тоже. медленно, как будто через силу на серой урукской коже проявлялись иероглифичные очертания усилителя — того самого треугольничка со штрипочками. А потом — один за другим — целых четыре черепа: эдаких терминаторских рожи. Они, наверное, обозначали безвременно подохших от моей руки киборгов. И когда это я четверых-то ухайдакал? Может от ран кто-то преставился?

— Это что еще за каракуля? — удивился целовальник. — И золотом полыхает!

— А что — действительно не понимаешь? — с некоторой надеждой спросил я. — Прям не видишь, что тут изображено?

— А должен понимать? — Иван Иванович просто взял — и потыкал пальцем мне в руку. Очень беспардонно! — Это что-то урукское, какие-то тайные письмена?

— Тайные письмена? Ну и славно, ну и замечательно… — довольно оскалился я. — Давай, до свидания! Мне нужно это… Арахисовую халву есть идти!

Он, конечно, ничего не знал про халву, но гном уже подавал мне многозначительные знаки и заманивал в свою берлогу на входе. Так что я отсалютовал сыскарю и ярыжкам кулаком и, развернувшись на пятках, зашагал к господину Лекермаулу. Едва слышное гудение электродвигателя возвестило меня о том, что спецслужбисты убыли по своим архиважным и архинужным делам, и я мог расслабиться в приятной компании. И пожарть! После приключений и мородобоя пожрать — это самое оно.

Стоит отдать должное этому кхазаду: Карл Лекермаул сначала накрыл на стол, выставив по центру глиняное блюдо с огромным куском халвы, нарезал бутербродов с колбасой и сыром, закипятил электрочайник, и залил глиняный же заварочник кипятком, распуская по всему помещению роскошные травяные ароматы. И только потом уселся напротив меня на продавленный диван, разгладил бороду и проговорил:

— Вы ведь тот самый Бабай Сархан, да? Вы и есть креативный директор «Орды»? У меня имеется к вам серьезный деловой вопрос.

И мне пришлось вынимать ложку из халвы, и перестраиваться с предвкушения гастрономического удовольствия на серьезный и деловой лад:

— Слушаю внимательно!