Великий Гусляр

– Я буду предельно откровенен, - сказал Степанов, поглаживая сафьяновый переплет. - Мне хотелось бы встретиться, чтобы развеять последние сомнения, с Еленой Кастельской. Имею честь быть с ней знакомым в течение трех десятилетий. Если она ваш рассказ подтвердит, сомнения отпадут.

– Вы ее можете не узнать, - сказал Стендаль, - ей сейчас двадцать лет. Как и мне.

– А я задам ей два-три наводящих вопроса. К примеру, кто, кроме нее, голосовал в прошлом году на депутатской комиссии за ассигнования на реставрацию церкви Серафима. Я тоже не лыком шит.

– Вы голосовали, - сказала Милица. - Пива еще хотите?

– Я, - сознался Степанов и очень удивился. - Спасибо. Пойдем?

– А не кажется ли вам, - спросил осмелевший и преисполнившийся оптимизмом Стендаль, - что все это сказочно, невероятно, таинственно и даже подозрительно?

– Послушайте, молодой человек, - ответил с достоинством Степанов, - на моих глазах родились телефон и радио. Я собственными глазами видел фотокопию пушкинского письма, обнаруженного недавно в небольшом городе на Амазонке. Почему я не должен доверять уважаемым людям только потому, что чувства мои и глаза отказываются верить реальности? Человеческие чувства ненадежны. Ими не постигнешь даже элементарную теорию относительности. Разум же всесилен. Обопремся на него, и все станет на свои места. В таком случае стихотворение получает хоть и необычное, но объяснение, а это лучше, чем ничего.

30

– Елена Сергеевна, - сказал от двери Стендаль, пропуская Милицу и Степанова вперед, - скажите, кто, кроме вас, голосовал в прошлом году на депутатской комиссии за срочные ассигнования на реставрацию церкви Серафима?

– Степанов, - ответила Елена Сергеевна.

– Узнал, - сказал Степанов. - Я бы и без этого узнал. Вы вообще мало изменились. Здравствуйте, Елена Сергеевна. Поздравляю с перевоплощением.

– Степан Степанович, как я рада! - сказала Елена. - Хоть живая душа. А то мы очутились в каком-то ложном положении.

– По ту сторону добра и зла, - сказал Алмаз Битый с полу. Он строил вместе с Ваней подвесную дорогу из ниток, спичечных коробок и различных мелких вещей. Ноги Алмаза упирались в стену, ему было неудобно лежать, но иначе не управишься.

Степанов заполнил комнату объемистым телом, положил на стол альбом.

– Весьма сочувствую, - сказал он. - Только что был свидетелем очередной неудачи наших юных друзей в редакции. Одно дело мечтать о синице в небе, лежа на диване, другое - догадаться, что это именно она опустилась к тебе на подоконник, и протянуть руку.

– Битый, - сказал Алмаз, - поднимаясь с пола, как молодой дог: медленно подбирая под себя и распрямляя могучие члены. - Один из виновников происшедшего. Но не раскаиваюсь.

– Как же, как же, - согласился Степанов. - С вашей стороны благородно было поделиться таким интересным секретом.

– Не хотел я сначала, - сказал Алмаз. - Думал, произойдут от этого только неприятности.

– А сейчас? - спросила Елена.

– Сейчас поздно раскаиваться. Но кто мне ответит, нужна ли людям вечная молодость? К ней тоже привыкнуть надо.

– А вы привыкли?

– Не сразу, - сказал Алмаз. - Настоящая молодость бывает только один раз. Пока ты не знаешь, что последует за ней.

– Это правильно, - согласилась Елена.

– Но ты не расстраивайся, - сказал Алмаз. - Я тебя увезу в Сибирь. Дело найдется. Вот вы, - обратился он к Степанову, - вы уже все о наших приключениях знаете, согласились бы сейчас, если бы зелье сохранилось, присоединиться к нам?

– Не знаю, - сказал медленно Степанов. - Нет, наверно. Меня вполне устраивает мой возраст. Может, только, чтобы похудеть немного. Лишний вес мешает.

– Ну это ничего, - сказал Стендаль. - В Москве устроим вас в институт питания. Станете Аполлоном. У нас будут большие связи в медицинском мире. И вообще все великие открытия сначала вызывали возражения, столкновения, споры и так далее. Может быть, в Москве, когда мы явимся с рецептом вечной молодости, хотя и с неполным рецептом, нам не все поверят. И даже те, кто поверит, поверят не сразу.

– Но я же поверил, - сказал Степанов. - Больше того, зная о ваших временных финансовых затруднениях, согласен пойти навстречу. Человек я одинокий, и есть у меня кое-какие сбережения. Потом, будете при деньгах, отдадите.

– Вот это правильно, - сказал Алмаз.

– Степан Степаныч - пушкиновед, - сказал Стендаль. - Он нас признал, когда с альбомом ознакомился.

– Да, я интересуюсь творчеством Александра Сергеевича.

– Милица с ним была знакома, - сказал Алмаз.

– Знаете, как-то трудно поверить, - сознался Степанов. - Хоть я и поверил.

– А мне лично с Пушкиным сталкиваться не приходилось, - сказал Алмаз. - Хотя был в то время в Петербурге. Я в январе тридцать седьмого возвращался в Россию из Парижа и должен был в Санкт-Петербурге встретить одного человека, передать ему письма и деньги. А человека я того знал еще с совместного пребывания на Дворцовой площади в двадцать пятом...

– Вы имеете в виду Декабрьское восстание? - спросил Степанов.

– Конечно, - сказал Алмаз.

– С ума сойти, - сказал Степанов.

31