Великий Гусляр-2

— Их было трое, — сказал он, переждав бурю аплодисментов. — Это был человек… — При этих словах Минц оглянулся на Сидякина. — Это был… — профессор сделал паузу, и все увидели, как кот Трифон, словно поняв, что от него требуется, стал потягиваться: — Кот!

— Не позорь животное! — кричал из «скорой помощи» краевед. — Оно наше, родное!

— Кто третий? — спросили из толпы.

Минц вытащил из кармана спичечную коробку, открыл — черная точка выскочила из нее и пропала в снегу.

— Я не был бы настоящим ученым, — сказал Минц, — если бы не охватил своими опытами всех живых существ, близких как человеку, так и котам. Эта блоха жила на Трифоне. Вот она, биологическая триада пришельцев!

— Тришка, предатель, задушу! — бесновался краевед.

Но никто его не слышал. Великий Гусляр ликовал. Наконец-то в нем было совершено великое открытие.

Тут я спохватился и понял, что увлекся. Убийцу тянет на место преступления, писателя — на проторенную дорожку. Столько сил я потратил на то, чтобы написать настоящий научно-фантастический рассказ, а закончил еще одной гуслярской историей. И какой! Опыт, поставленный профессором Минцем, антинаучен, за его пределами остались многие возможные пришельцы. Краевед Сидякин в рассказе необязателен. Гораздо интереснее было бы описать жизнь в пещере, повседневный труд исследователей…

Перед тем как нести рассказ редактору, я понял, чего в нем не хватает — благополучного конца. Поэтому я дописал следующее.

— Что может город сделать для вас? — спросил товарищ Белосельский, подходя к профессору, чтобы пожать ему руку.

— У меня есть просьба, — ответил Минц, улыбнувшись. — Нельзя ли присвоить звание почетного гражданина Великого Гусляра краеведу Сидякину?

— Положительное решение уже принято, — ответил Белосельский и тоже улыбнулся.

Так завершился этот великий день.

По-моему, лучше не скажешь.

В заключение у меня есть вопрос к читателям, имеющим отношение к астрономии. Не знаете ли вы какую-нибудь планету, которая обращается вокруг своей оси за 48 часов? Каждому писателю в глубине души хочется стать провидцем.

1986 г.

ПОВЕСТЬ О КОНТАКТЕ

Часть первая

Случилось это в застойные времена. Сам товарищ Чингисов обещал быть к открытию районного чемпионата по игре в домино. Открытие решено было проводить на площади перед гордомом, у памятника Землепроходцам.

Все знали, как радеет Чингисов о вопросах благоустройства: если по маршруту следования увидит колдобину или рытвину, сразу слетает повинная голова. Поэтому задача номер один была: замостить площадь таким образом, чтобы горошина, пущенная с западного угла, где стоит памятник, без препятствий докатилась бы до восточного угла, где стоит гордом.

Поручили операцию Корнелию Удалову.

Предварительно Батыев вызвал его к себе и долго «возил носом» по ковру. Чтобы Удалов проникся…

Удалов проникся. Перекрыли движение. Сняли асфальт. Стали копать глубже.

За два дня до приезда Чингисова ковш экскаватора натолкнулся на металл — чуть правее памятника, совсем близко к поверхности земли находился верх металлического предмета громадного размера.

Правда, про размер выяснилось к вечеру, когда предмет окопали с целью извлечения. Он оказался космическим кораблем неизвестного происхождения и возраста.

Батыев стоял у окна своего кабинета и гневался. Еще бы ему не гневаться! Если Чингисов увидит, до чего докатилось благоустройство в Великом Гусляре, без наказаний не обойтись.

— Засыпай! — крикнул Батыев из окна.

Удалов, который стоял на краю глубокой ямы и глядел на матовую, обожженную миллионами парсеков овальную поверхность космического корабля, поднял на крик голову и развел руками, потому что за его спиной сплоченной толпой стояла местная общественность. Общественность была готова к бою.

— Людмила, — велел проницательный Батыев, — прикажи немедленно закрыть почту и телеграф. На ремонт.

— Зачем? — спросила секретарша.

— А затем, что в любую минуту общественники начнут сыпать в Москву письма и телеграммы, чтобы к нам приехала комиссия.

— В ГАИ сообщить?

— Умница, — сказал Батыев и ласково ущипнул секретаршу. — Ни один интеллигент не покинет город.

А между тем из окна уже было видно, как общественность спускается к кораблю и постукивает кулаками по обшивке. Даже до кабинета Батыева долетал котельный гул.

Через десять минут профессор Минц, Елена Сергеевна из музея и провизор Савич от творческой интеллигенции попросились к Батыеву на прием.

Батыев демократично обошел стол, чтобы встретить их на полпути. Пожал всем руки. Мысленно пожелав им провалиться сквозь землю, спросил о здоровье и успехах.

— Как вы знаете… — начал профессор.

— Знаю, знаю, — вздохнул Батыев. — Рад бы вытащить, да нет у меня такого крана. И распилить нечем. Так что придется засыпать.

— Мы же не варвары? — спросила Елена Сергеевна.

— Если бы варвары, — сказал задумчиво Батыев, почесывая крепкую малиновую шею, — тогда бы взорвали к чертовой матери.

— Ах! — перепугалась Елена Сергеевна.

— Но мы не варвары! — воскликнул Батыев. — Мы сохраним это произведение природы. Для потомков.