Великий диктатор

Гостья очень удивилась преподаванием русского языка в нашей сельской школе. И благодаря её любопытству я тоже узнал историю его появления в нашей школе из рассказа матушки. Оказывается, в нашем селе до 1892 года находились продовольственные склады финляндского военного округа и квартировала целая интендантская рота. Именно офицеры этой роты подали прошение генерал-губернатору Гейдену с просьбой организовать обучение их детей на родном, русском языке.

И очень быстро из Гельсингфорса прислали девушку, которая и стала преподавать русский. Ну, а после вывода воинской части преподавание осталось в школе благодаря тому, что эта учительница вышла замуж за нашего пастора, отца Харри, и забывчивости администрации генерал-губернаторства, которая продолжала платить оклад учительнице.

Но долго меня мучить вопросами у руовы Хултин тоже не получилось, так как отец привёл на завтрак мужскую часть гостей. Все четверо мужчин оказались усаты и бородаты, и по возрасту скорее тянули на старофиннов, чем на младофиннов. По очереди представились матушке, и я, наконец, узнал кто из них кто.

Более молодой, круглолицый мужчина, представившийся Ээро Эркко, оказался тем самым главным редактором газеты, чьё письмо мы и получили.

Самый старый среди этих младофиннов оказался Юрьё Коскинен, профессор истории. А два оставшихся мужика, примерно одного возраста с моим отцом, были писателями. Арвид Ярнефельт и Юхани Ахо. Никогда про них не слышал, но, судя по восторженной реакции матушки, наверное очень знаменитые. В общем, полный дом именитых гостей.

Тут же на стол был выставлен бабулей еще один рыбник, а братец Ахти притащил со двора закипевший самовар. Ну, вот, а я оладьями давился. Впрочем, и этот рыбник мне никто не предложил, а наоборот, выпроводили из-за стола, чтобы освободить гостям стул.

По окончании их завтрака мне устроили повторную экзаменацию. Я читал им свои два стиха, и на финском, и на русском. На шведский я так и не смог их перевести, мой мысленный автоперевод дал сбой и отказывался это делать. Вернее, я-то переводил, но то, что у меня получилось, надо было читать, явно в рэп-стиле, который, наверное, никто из этой компании не оценил бы.

Руова диктовала мне тексты, и я, от усердия высунув язык, записывал их карандашом на бумаге. А ещё она меня мучила вопросами как я сумел написать такие стихи и что меня на это подтолкнуло. Пришлось опять рассказывать про покраску сарая, про лягушек живущих в нашем озере и про красивую цаплю, которая охотилась на лягушек, но улетала, если я близко к ней подкрадывался. Вроде поверили.

Затем читал отрывки каких-то басен из привезенной книги авторства херра Ярнефельта. А херра Коскинен устроил мне экзамен по математике. Простые примеры с сложением и вычитанием я выполнил, а на предложение примеров с умножением и делением искусственно завис. Здесь мне на выручку пришла мама, которая заявила, что Матти этому ещё не учили.

— Ну, что сказать? Ваш мальчик гений, — подвела итог Текла Хултин, обращаясь к моим предкам. — Мне пока еще не попадались дети в возрасте вашего сына, усвоившие подобные знания. Насколько я могу знать, в Финляндии был всего один подобный гений. Это наш великий писатель и поэт Захариас Топелиус, которого вы все прекрасно знаете по его рассказам и басням, — вся родня усиленно закивала головами, один я остался в неведение, кто это такой. А дед Кауко при упоминании этой фамилии почему-то скривился.

— И он, будучи почти вашим земляком, его родители родились и выросли в Оулу, — назвала она Улеаборг на финский манер. — Когда узнал, что здесь появился маленький финский гений, поручил нам вручить ему подарок. После проверки, разумеется, которую ваш сын полностью прошёл. Ээро, прошу вас, — обратилась она к редактору газеты.

— Херра и руова Хухта, мы все здесь убедились, что ваше письмо правдиво, и вы смогли вырастить такого замечательного и одаренного сынишку, — толкнул небольшую пафосную речь этот круглолицый господин, предки от его слов непроизвольно встали чуть ли не по стойке смирно, а у матушки даже заблестели слёзы в глазах. — От имени и по поручению господина Топелиуса вручаю вашему сыну четырехтомный сборник «История Финляндии в картинках» с его личными автографами и пожеланиями, — он достал из под стола немаленький сверток в плотной коричневой упаковочной бумаге и вручил его отцу, а матушке протянул какую-то открытку. — А это его личное приглашение посетить его в Гельсингфорсе в любое удобное вам время. Ах да, — спохватился он, когда уже почти уселся на своё место. — Вы же Кауко Хухта? — обратился он к деду. — Депутат народного сейма?

— Да, так и есть, — подтвердил он. — А что? Только не говорите, что это Захарий вам про меня рассказал!