Великие тайны океанов. Тихий океан. Флибустьерское море

Четыре дня они держали курс вест. Среди флибустьеров было немало людей тертых, многие прекрасно знали эти места по прошлым походам. Они прикидывали, что континент должен показаться через сутки. Но вечером четвертого дня адмирал и вице-адмирал сообщили участникам, что захвату подлежит испанский остров, находившийся в двадцати морских милях прямо по курсу: Санта-Каталина.

Этот остров на современных картах называется Провиденсия.

Провиденсия представляет собой географическую достопримечательность в огромном «мешке» на юго-западе Карибского моря: соседствующие с ней острова – по сути, едва выступающие из воды песчаные отмели, Провиденсия же является вершиной подводного хребта, рожденного подвижкой тектонических плит, случившейся не в столь отдаленные – с геологической точки зрения – времена. Шесть километров в длину и пять – в ширину. Поистине островок был игрушкой Провидения, в честь которого он и был поименован.

В 1666 году, однако, туда было за чем ехать: были даже веские основания остаться там надолго. Пароходов в те времена еще не изобрели, и морские путешествия были значительно продолжительнее нынешних. Санта-Каталина, лежавшая почти на середине маршрута Панама—Ямайка, становилась, таким образом, стратегическим пунктом, своего рода сторожевым аванпостом перед испанскими владениями Центральной Америки. Гавань на острове была вполне удобной, гарнизон – вполне солидный, причем, что было особенно важно, он мог существовать без внешней помощи. Короче, испанцы чувствовали себя на Санта-Каталине неуязвимыми.

Не исключено, что по возвращении в Порт-Ройял Морган передал губернатору Томасу Модифорду слова, сказанные ему Мансфельтом в конце четырехдневного плавания вокруг Кюрасао, однако никаких письменных следов этого разговора нигде не обнаружено. Определенно то, что Мансфельт самолично принял решение не нападать вопреки приказу на Кюрасао, а двинуться к Санта-Каталине.

Причины, выдвигавшиеся много позже в обоснование этого решения, звучат неубедительно: «Он отказался от нападения на Кюрасао, поскольку сам был голландец, к тому же родом с этого острова». Нет, прославленный адмирал без возражений принял губернаторский приказ перед отплытием; однако, подойдя на несколько миль к Кюрасао, он рассмотрел в подзорную трубу мощные береговые укрепления. Что же касается сомнений, мог ли он повернуть оружие против своих, то сама постановка вопроса вызвала бы гомерический смех у любого капитана той поры. Понятие родины еще не включало в себя тот матерински требовательный аспект, которым оно характеризуется сегодня. Настоящей родиной Мансфельта было Флибустьерское море, служба которому выпестовала его.

Санта-Каталина купалась в благополучии и неге: на нее не было совершено ни одного нападения. Вокруг фортов зеленели огороды, в полузасыпанных рвах росли цветы, а на редутах дежурили редкие дозорные. Солдаты жили с индианками и негритянками в хижинах, разбросанных среди пышной растительности. Для флибустьеров взятие острова было пустячным делом.

Увы, грабить там оказалось нечего. Разочарование пиратов легко могло обернуться скандалом, даже свирепым бунтом. Почему мы не находим упоминаний о чем-либо подобном – вот вторая загадка этого таинственного похода. Весьма возможно, Мансфельт своим авторитетом подавил бунт в зародыше, обещав двинуться дальше, в более хлебные места (что и было сделано), или же флибустьеры были довольны бескровным взятием райского острова. Когда Мансфельт несколько дней спустя объявил остров флибустьерским владением под властью временного губернатора, от охотников остаться там не было отбоя. Жизнь под сенью дерев без забот и хлопот после стольких кровавых передряг привлекала этих искателей приключений. Адмирал самолично отобрал кандидатов в колонисты, а во главе их поставил флибустьера-француза по имени Симон.

Историки утверждают, что Мансфельт, в отличие от других пиратских вожаков, стремился не столько к добыче, сколько к захвату новых территорий, якобы мечтая о создании обширной флибустьерской империи на развалинах испанских владений. На основании чего был сделан столь далекий вывод – загадка. Никто из современников, ни сэр Томас Модифорд, ни Морган, не слышал от него и намека на грандиозный замысел, хотя они должны были бы знать о сокровенной мечте адмирала.

Можно согласиться, что Мансфельт более склонялся к политике аннексий, чем к чистому грабежу, – доказательством тому служит его поведение на Санта-Каталине (никаких других фактов, кстати, не существует). Но зачем было ставить временным губернатором острова француза, хотя заранее ясно, что такое решение вызовет недовольство ямайского шефа? Вновь не находим ответа. Последнюю и самую сложную загадку он поставил перед Морганом, когда вызвал его на борт адмиральского флагмана перед отходом с Санта-Каталины.