Великая степь

Время шло, ничего не было известно — и быстро шагающим к Школе четырем фигурам в камуфляже бойцы Отдела попросту обрадовались. И грубо нарушили инструкцию — все трое подошли к входным дверям. К открытым дверям…

Хотя у каждого где-то глубоко пищал, безуспешно рвался наружу сигнал тревоги: так нельзя! все неправильно!! остановись!!!

Идущий впереди дружески помахал охранникам рукой. Это оказался утренний гость полковника Сирина. Человек, которого давно считали мертвым.

4

Все смотрелось не столь эффектно и красиво, как прием «подсечка» у каскадеров, изображающих конную атаку, — когда невидимые в кадре веревочки, привязанные к передним ногам лошади, резко натягиваются — и бедное животное катится по земле, и встает, не понимая: за что с ним так? — и уныло куда-то по инерции скачет с пустым седлом, и седок, сраженный меткой пулей товарища Сухова, лежит, картинно раскинув руки…

В жизни все выглядело гнусно.

Кобыла с оторванной задней бабкой пыталась ковылять на трех — а следом волочились кишки. Прижимающий к лицу окровавленные руки кочевник отбегал в сторону, из-под копыт своих же, и напарывался на растяжки — одна, вторая, — но судьба непонятным капризом дважды проносила осколки мимо — и остановил его лишь слабый хлопок противопехотки…

Но, по большому счету, передовая полутысяча пробилась сквозь минное поле малой кровью. Тогда, поздней осенью, вокруг периметра заложили все, что нашлось на Девятке: и штатные конструкции, и полуштатные — растяжки из ручных гранат, и полные самоделки — экономный заряд в двойном корпусе, набитом гвоздями, а то и набранными в степи камешками. К весне мин осталось мало — а возобновлять сработавшие заряды было нечем. Стратегический объект в глубоком тылу никак не готовили в свое время к ведению затяжной наземной войны.

Веревки, натянутые на столбы, о которых презрительно отозвался Байнар, — оказались не простые. И груди боевых коней их легко не рвали. Кони вставали на полном скаку, всадники вылетали из седел — вперед, на вспарывающие одежду и кожу злые шипы. Сзади, сминая, врезались чуть отставшие.

Вопли людей, жалобные крики коней — именно крики, иногда кони не ржут — кричат. Ржавая колючка лопалась. Деревянные подгнившие столбы падали. Орда прорвала первую линию, вышла ко второй, потеряв разгон. Тут столбы стояли бетонные, глубоко утопленные в землю, залитые раствором — и более высокие. Проволока — новая, блестящая. Шипы на ней другого образца — с плоскими, режущими до кости лезвиями…

Здесь — уже прорубались, вконец потеряв темп. Мелькали кончары — довольно несуразные мечи степняков, с широкими утолщенными концами-елманями, гораздо ближе стоящие к своему предку, цельнометаллическому топору, чем к дальним потомкам — изящнейшим булатным клычам и шашкам, способным легко разрубать сталь.

Но и эти неуклюжие мечи делали свое дело, пусть и не с одного удара — конная и спешенная толпа рванула дальше, сквозь прорубленные проходы. К третьей линии. Последней.

И тогда заговорили Стрелы Грома…

5

Лицо приближавшегося человека, первого из четверых, казалось охранникам смутно знакомым, как примелькавшееся лицо человека, имени которого не знаешь — но, странное дело, всем троим казалось разным.

Впрочем, обменяться впечатлениями, и удивиться, и насторожиться им не пришлось. Убивать их стали сразу, без разговоров.

Как раз в тот момент, когда на дальнем конце Девятки, у водозабора, начали рваться мины.

6

Очередная в этот день тревога застала Гамаюна в Отделе.

Честно говоря, ему не хотелось уже ничего. Исчез азарт, поддерживавший силы с самого утра. Было пусто и тошно, а проклятый день все не кончался и не кончался… И не оставляла мысль, что легко разоблаченный Сирин — очередная подставленная кукла. Подставленная непонятно кем…

Весть об атаке у водозабора подействовала, как звук боевой трубы — на вертолетной площадке, благо рядом, Гамаюн оказался через три минуты. Здесь с утра ожидали сигнала полностью готовые «крокодилы». Суммарной огневой мощи трех Ми-24 хватало, чтобы навсегда избавить Девятку от беспокойного соседа — Нурали-хана.

Гамаюну казалось, что неведомый кто-то именно этого и добивается.

7

Дети сбились тревожной кучкой, быстро и вполголоса переговаривались. Со Стрелами Грома они были знакомы — и некоторые непонаслышке. Урок (попытка научить записывать степную речь кириллицей) прервался сам собой и не возобновился, когда стрельба стихла.

Милена позвонила в Отдел. Мужа не оказалось на месте, чему она не удивилась. Удивилась другому — сквозь обычное ледяное спокойствие голоса Иры Багинцевой пробивались несвойственные нотки неуверенности. Но на словах Багира успокоила: все в порядке, нештатная ситуация ликвидирована, две машины, вывозящие детей за периметр, пришлют в обычное время. Сегодня достаточно одной? Хорошо, будет одна. Потом Багира спросила, далеко ли Шорин, старший сегодняшней смены охранников. Не очень, сказала Милена, у входа. Позвать? Не надо, сказала Багира, просто передайте, что все под контролем…