Великая степь

«Что за ларец такой», — подумал Гамаюн, словно происхождение непонятного предмета могло объяснить всё творящееся вокруг. А что, если ларчик открывается просто? До смешного просто? Что если истинный замаскированный глава «орлят» —Таманцев? Тогда все остальные — ширма. Даже сидящий на гауптвахте генерал-майор Орлов, по фамилии которого и названо движение, — ширма. А за ширмой кукловод-Таманцев управляет своей марионеткой, своим детищем — заговором «орлят». При этом вторая рука играет с другой куклой, тоже подвешенной на невидимых почтеннейшей публике нитях — с Отделом.

При подобном раскладе становится ясным все. Или почти все. Вплоть до того, почему дежурившего в приемной с утра Прилепского (известного, что греха таить, дурака и труса) сейчас сменил верный таманцевский преторианец Гриша Зорин — и с ним еще трое, не снявшие с лиц черных капюшонов. И как будут использованы автоматы этой четверки, стоит задуматься…

Генерал, реорганизуя в новых условиях спецслужбы Девятки, следовал российской практике последних лет: сдержки и противовесы. Противовесом Отделу должен был служить Сирин со своей внешней разведкой. Не сложилось. Гамаюн сумел собрать у себя тех немногих, кто имел боевой и оперативный опыт — и неплохо обучить добровольцев, опыта не имевших… А структура Сирина захирела — все преимущества ее главы, как местного уроженца, потеряли в новых условиях силу… И один работавший на Отдел Сергей Кулай по прозвищу Пак давал больше ценной информации, чем все степные осведомители Сирина.

Тогда Таманцев создал на базе штабной охраны замкнутую на себя службу оперативного реагирования, поставив во главе старого своего друга Звягинцева… И, Гамаюн был уверен, имелась у генерала личная сеть стукачей в Девятке — ничем другим осведомленность генерала в иных вопросах не объяснить…

«Переворот не там, где сейчас стреляют в наивных «орлят», — подумал Гамаюн. — Переворот здесь. И проводит его Таманцев».

Не надо гадать, как так получилось, что совпали с точностью до одного дня путч, отключение и появление рядом с Девяткой орды. Генерал, если именно он инкогнито командовал «орлятами», назначил день «Д» на прекрасно известную ему дату отключения. А Нурали? Ну, рассчитав удаленность кочевьев, прикинув скорость и путь хайдаров, нетрудно вычислить дату сбора, если… Если тот геноцид в степи устроили люди Таманцева. Только так…

Но на что он, собственно, рассчитывает? Служба оперативного реагирования — меньше восьмидесяти стволов. И не чета бойцам Гамаюна. А одного генерала уже повязали, нет прежнего почтения к большим звездам на погонах. Стереотип сломан. Сам Таманцев и сломал — когда через три недели после Прогона генерал-майор Орлов приказал готовить к взрыву все числящиеся за девяносто пятой частью здания и сооружения, и пробиваться одной большой колонной по направлению Караганда-Акмола.

Говорили, что крыша у Орлова съехала. Был, дескать, уверен, что вся Девятка стала объектом испытания психотронного оружия, и что за ближайшей горкой ждут его руководители эксперимента, дабы поздравить с адекватной реакцией на сюрреалистичную вводную. Так говорили сейчас — а тогда кое-кто вполне серьезно и рьяно взялся за исполнение приказа…

Сохранилась Девятка — с Таманцевым во главе — потому, что большая часть боевых офицеров пошла на прямое нарушение основополагающего пункта устава: если считаешь приказание ошибочным и вредным — исполни и потом обжалуй вышестоящему начальству…

Неважно, что вышестоящего начальства в обозримой части Вселенной не наблюдается. Важно другое. Прецедент был — и власть генерала сейчас отнюдь не беспредельна. Принять и осуществить губительное для всех решение ему не дадут. Или козырь Таманцева в том, что здесь собрана вся верхушка? И начальник Отдела в том числе?

Ну, уйти не проблема. Сколько их там, в приемной? Четверо?

Пробьемся.

2

Это ударило резко, ударило и накрыло с головой — так накрывает цунами привыкший к ласковому прибою берег.

Он почувствовал, что знает: что должен сделать и как сделать все быстро и безошибочно. Секунду назад знания не было — и вот оно явилось. Ясное. Беспощадное. Снимающее все вопросы…

Должны умереть все. Все, кроме одного. Он знал, кого. Теперь — знал.

Зачем? — такой вопрос не стоял. Он знал: что, как и кто — и этого достаточно.

Он медленно встал. Передернул затвор автомата. Неторопливо шагнул к двери в кабинет Таманцева. Он знал, что сейчас сделает. Но где-то на периферии сознания билась, трепетала мысль — колющая, мешающая, досаждающая, как соринка в углу глаза. Он решил задержаться на мгновение, чтобы вынуть ее…

Грише Зорину казалось, что он никуда не торопится. Что делает все медленно и тщательно. Со стороны выглядело иначе. Троица в углу приемной, так и не снявшая капюшоны, не поняла ничего. Их подопечный сидит рядом, с автоматом на коленях, — и вот уже, без всякого перехода, на другом конце помещения распахивает дверь в кабинет генерала. И исчезает, толкнув вторую дверь, внутреннюю.

Они рванулись следом, понимая — не успевают.

3

«Я спятил», — безрадостно констатировал Гамаюн, когда осознал, чем занимается.