Величие

Самое нелепое убеждение — что люди равны. Ничего подобного. Не равны, не были и не будут. И сколько бы отдельные энтузиасты ни пытались искусственно нас выровнять под одну гребенку, ничего путного не получалось. Гены, среда, родители, статус, образование — все это на нас влияло и разделяло нас. Природе выгодна несправедливость, ибо по закону эволюции выживает сильнейший и хитрейший. Или везучий.

Но идея всеобщей справедливости была слишком уж соблазнительна. Поэтому Радамант так легко набирал соратников. Поэтому за ним в свое время пошла Грасс. И поэтому так разочаровалась, когда убедилась в том, что была лишь очередным инструментом для достижения цели.

Не будь Осколков, история давно пошла бы иным путем. Но какова вероятность, что тогда было бы лучше?

— Миша!

Я вздрогнул и с трудом вырвался из потока мыслей. Странно, что меня унесло в философские дебри в такой ответственный момент. Как-то это на меня было не похоже. Я снова взглянул на свою ладонь, на слабо светящийся шрамик.

Дурацкая идея — но может я начал понимать про эту силу чуть больше? Может она пыталась что-то мне сказать?

Да ну, вряд ли. Если уж кто и мог услышать «голос» Благодати, так наверняка Ира.

— Миш, поспеши, — взмолилась подруга. — Нас легко засекут, привязка дает много выброса энергии. Если рядом «следилка», скоро здесь будет толпа ищеек.

Да какая, собственно, разница, если мы и так собирались в гости к Великой княгине? Впрочем, я бы предпочел войти в Зимний на своих условиях и своими ногами.

Я быстро вывалил оставшиеся Осколки прямиком на грудь Ани. Ира подала мне ее ножичек, и я осторожно надрезал ладонь девушки. Она не вздрогнула, не открыла глаз. Но кровь пошла.

Осколки начали собираться в один. Как-то в музее я видел друзы камней — когда множество малюсеньких кристаллов горной породы красиво вырастали в одном месте. Сейчас Осколки сплавлялись друг с другом более плавно, но этот процесс завораживал. А результат — камень чуть поменьше моего — засиял бледно-голубым свечением.

— А у меня зеленый, — подал голос Воронцов из-за моей спины.

Я обернулся. В руках у бессмертного бледно светился кристалл неправильной формы. Серега глядел на него с ребяческой искренней радостью. Неудивительно. Только что на наших глазах произошли настоящие чудеса.

— Видимо, мы закончили, — сказала Ира. — Осколки нельзя брать с собой. Нужно припрятать.

— Они все равно будут фонить и светиться как рождественская елка, — отозвался я.

— Спрятать нужно, чтобы их от вас не отвязали раньше времени.

— Погоди-ка…

Я взял свой Осколок и вернулся на крохотную кухню. Приметил я там старую антресольку над раковиной…

Осторожно встав на древнюю табуретку, я пошарил руками в нише и кивнул. Места хватит.

— Несите их сюда. Припрячем.

Пока я устраивал схрон, Воронцов проверил Корфа и Бестужева.

— Живы, но врезала ты им знатно.

— Просто немного поджарила, — сказала Ира. — Времени не было работать тонко. Да и, признаться, желания.

Значит, она все же была обижена на дядюшку Вальтера. Ох уж эти мстительные женщины…

* * *

Дворцовый мост встречал нас тревожными красными огнями, сигнализировавшими об особом положении. Старая традиция — зажигать алые прожекторы, когда в город приходила беда.

Мы не скрывались. Чтобы довезти Аню, пришлось обзавестись транспортом. Я угнал древнюю «Ласточку», которая считалась старой еще при наших дедах. Машина чудом оказалась на ходу, но бензин закончился за сто метров до моста.

Казалось бы, следовало бояться и ужасаться грядущей участи, но почему-то у меня на сердце было легко. Может от осознания, что все это наконец-то скоро закончится. Как — неважно, лишь бы прекратилось.

— Аккуратнее, пожалуйста, — зашипела на нас Ира, когда мы с Воронцовым вытаскивали Аню с заднего сидения. Под укоризненные взгляды Ирки я закинул Грасс на плечо, но вслух никто ничего не сказал.

И лишь когда мы подошли к оцепленному австрийскими наемниками мосту, когда мне в лицо дунул ледяной ветер с залива, а рука Иры словно напоследок сжала мою, тогда на меня наконец-то накатил… Нет, не страх. Что-то другое.

Печаль.

Маленькие самонадеянные человечки пошли вчетвером брать Зимний. Звучало почти как начало скверного анекдота. Ну что ж, развлечемся напоследок.

Я остановился примерно за десять метров до оцепления. Не сказал австрийцам ни слова, но воззвал к Великой княгине ментально.

«Мы на мосту, ваш императорское высочество».

«И вас вдвое больше, чем договаривались».

«А я с подарками», — усмехнулся я. — «Негоже приходить в гости с пустыми руками. Правда, я рассчитываю на ответную любезность с вашей стороны».

Великая княгиня оборвала канал. Я переглянулся с Воронцовым и Ириной. Говорить не хотелось, но Серега напоследок улыбнулся.

— Я тебя не виню, Миш.

— Это за что такая щедрость?

— За то, что ты мне не веришь.

— А.

Оцепление расступилось перед одиноки человеком. Придерживая рукой шляпу, которую норовил сдуть ветер, он прошел по мокрому асфальту. В лужах отражались красные всполохи.

— Что б я сдох, — сказал Воронцов, узнав человека, который вышел за нами.