Величие

— Просто взрыв газа, сударыня. Не стоит беспокоиться, мы уже работаем. Пожалуйста, езжайте в объезд через Галерную. Там свободно.

Взрыв газа, как же… Матильда выдавила идеальную тревожно-понимающую улыбку и кивнула полицейскому.

— Спасибо. И… удачи.

— Хорошего дня, сударыня!

Мы дружно затихли и даже задержали дыхание, пока баронесса вела беседу. Играла она не хуже тех актрисок, за которыми ухлестывали графы да князья в театрах. Идеально изобразила напуганную горожанку.

Полицейский даже помог ей развернуться: жестами показал наиболее удобное пространство для маневра. На счастье, разворот получился сложным, и Аня припала к стеклу, рассматривая место нападения. Никт не сказал это вслух, но все мы были уверены, что никакого взорвавшегося газа в подвале не было.

Но точно что-то горело, и горело хорошо. Словно из подвала вырвалось пламя — стена в арке напротив спуска была закопчена. Возможно, работал отбитый на всю голову стихийник. Из подвала выносили еще одно тело. От порыва ветра черную пленку сдуло, и Воронцов вздрогнул — у жертвы не было лица.

Аня взирала на это побоище, не проронив ни слова. Лишь из уголка глаза выкатилась крупная слезинка. Всего одна. Дрожащей ладонью девушка смахнула ее и обернулась к нам.

— Нужно найти другое место. Новое. Потому что если вычислили это, могут навестить и остальные.

Матильда набрала скорость и быстро свернула на набережную Ново-Адмиралтейского канала, а затем скользнула на Храповицкий мост.

— У меня есть место, которое с натяжкой можно назвать схроном, — сказала она, когда мы проезжали над водой. — Здесь совсем рядом. И туда вряд ли сунутся.

Я вопросительно взглянул на баронессу в зеркале заднего вида.

— Что за место?

— Там живет мой старый друг. Вернее, мой наставник.

— Уверены, что он не… Не присягнул?

Матильда лишь нервно усмехнулась.

— Ну уж нет. Этот старый брюзга точно не станет менять хозяев на старости лет… Доверьтесь мне, он надежный человек.

Аня, казалось, даже не слышала нашего разговора. Совершенно потерянная, сбитая с толку, она молча пялилась в пространство перед собой. Воронцов помалкивал от греха подальше. А я… А я предпочел довериться бывшей наставнице. В конце концов, она никогда меня не подводила. Даже когда казалось, что поменяла сторону.

— Хорошо, — выдохнул я. — Делайте все, что считаете нужным.

Мы выехали на Шафировскую улицу, которая в моем мире носила название улицы Писарева. Длинная, на слуху, с большим количеством исторических памятников — доходные дома на любой вкус и цвет.

В этом же мире улица явно сохранила колорит старой Коломны. Каждый дом был бережно отреставрирован, в садах росли идеально подстриженные кусты и деревья, улицы тщательно убирались. Словом, район активно намекал на то, что люди здесь селились непростые.

Матильда остановила автомобиль возле массивных чугунных ворот. Через дорогу располагался публичный сад, где воспитательницы прогуливались с детворой в одинаковой школьной форме.

— Что это?

— Дом. Особняк, — коротко ответила баронесса. — Придется немного подождать. Этот сварливый старых хрен помешан на безопасности. Оставайтесь в машине.

Оставив ключи в замке, она вышла, подошла к воротам и нажала кнопку звонка на небольшом аналоге интеркома. Что-то сказала, подождала… Пока тянулось это непонятное ожидание, я смотрел на непривычный глухой забор, которым был обнесен особняк. Обычно владельцы заказывали изящные ограды с ажурными узорами, но здесь вместо чугунных завитков была глухая стена, выкрашенная в традиционный петропольский бледно-желтый цвет.

Над забором возвышалось симпатичное двухэтажное здание — вероятно, тот самый особняк. За территорией высились еще два дома — один трехэтажный, другой — пятиэтажный, выстроенные в том же стиле. Эти дома явно выполняли функцию доходных. А что, даже аристократам не чуждо желание подзаработать, если есть лишняя земля в черте города.

Над весьма скромными глухими воротами красовался родовой герб хозяина. Цветной, с эмалью. В верхней половине щита, в голубом поле, в середине серебряной подковы был изображён золотой крест. В нижней половине, в красном поле из облаков выходила рука, державшая тетиву натянутого золотого лука и две стрелы. На щите был дворянский коронованный шлем с тремя страусиными перьями на нашлемнике. Намёт на щите имел голубой и красный цвета, подложенные золотом. Щит держали единорог и лев.

— Герб Козляниновых, — присмотревшись, сказал Воронцов. — Ничего себе.

Я хмыкнул. Да уж. Эту фамилию я не раз слышал в Отделении. Предшественником Корфа на посту начальника Управления был Николай Федорович Козлянинов, ныне генерал-адъютант в отставке.

Да уж, Матильда пошла с козырей…

— Знаешь что-нибудь о них? — спросил я Воронцова, чтобы отвлечь его беседой.

— Немного. Козляниновы — древний дворянский род, происходящий от новгородских бояр, еще с шестнадцатого века. Одни из ста древних семей, получивших Осколки после Великой войны. Меня, помнится, заставляли зубрить все сто фамилий в гимназии — потому и запомнил. А вот герб появился позже, лет двести назад обновили.