Веласкес

Дворец Буэн Ретиро — дворец Прекрасного Уединения — стоял посреди громадного тенистого парка. Дорога к нему проходила сквозь естественную рощу войлочнолистого дуба, заросли лаванды и розмарина. От этого невольно казалось, что ведет она в сказочное царство, тридевятое государство, так знакомое с детства. Белая громада дворца гордо возносилась над вековым лесом. Затейливая архитектура здания еще больше усиливала атмосферу сказочности. Пушистые ветви кустарников, тянувшиеся со всех сторон на дорогу, были в этот предвечерний час похожи на мохнатые лапы фантастических животных.

Перед дворцом возница резко осадил лошадей. Дверь кареты распахнулась, и приезжих с низким поклоном встретили королевские пажи в зеленых ливреях. Ярко освещенная парадная лестница вела во внутренние покои. Дон Диего, его друг дон Гаспар де Фуэнсалида и сеньор Хуан де Веллела вошли в здание.

Наконец-то бог смилостивился над испанцами: французы разбиты у Фуэнтеррабии. Оливарес сам разработал стратегический план, который принес победу. Король Филипп щедро вознаградил графа. Ему присвоили титул генерала Фуэнтеррабии. Могущественный Оливарес был сегодня именинником вдвойне. Теперь он, генерал, хоть чем-то был похож на свой конный портрет работы Веласкеса.

Отвешивая низкие поклоны придворным дамам и кавалерам, высоким государственным сановникам и послам иностранных держав, друзья проследовали в корраль. Театр представлял собой громадный зал, который оканчивался полукруглым возвышением — сценой. Мягкие ковры глушили шаги, невысокие, очень удобные кресла с крутыми ручками-поручнями так и звали присесть. Празднество должно было начаться с театрального представления. Помещение театра постепенно заполнялось. Музыка, тихая и нежная, лившаяся, казалось, сверху, будила смутные желания, рождала ощущение чего-то особенного. Веласкес почувствовал, как внутри все напряглось до предела, он словно превратился в туго натянутую струну.

— Мой уважаемый дон Диего, — прозвучал достаточно громкий шепот Фуэнсалиды, — я обещал вам быть сегодня гидом. Ваш покорный слуга вот уже несколько минут смиренно ожидает приказаний, а мысли маэстро витают далеко за пределами дворца. Опуститесь на землю. Сейчас в зал войдут самые прекрасные в Испании женщины. Они — королевы сцены. Многие уже не выступают, но герцог Оливарес — герой сегодняшнего торжества — пригласил их для большей славы дворца Прекрасного Уединения. Смотрите на центральную дверь. Вот на ковер ступила актриса Херонима де Бургос, слава этой дамы выше Пиренеев. В дни, когда вы только учились держать кисть, влюбленный в нее Лопе де Вега написал прелестную комедию «Дурочка». Лопе тогда было пятьдесят один, а прелестной Херониме — едва семнадцать. Вон та стройная пожилая дама с белым веером в руках — гордая красавица Хусепа Вака. Бог мой! Смотрите же! Эта, в черном на французский манер платье, — непревзойденная Мария Рикельме, которая обладает изумительной мимикой и необыкновенной правдивостью в изображении чувств. С нею рядом Франциска Бальтазара де лос Рейес — великолепная исполнительница мужских ролей. Должен признаться, что больше всего ей удаются забияки. Ба! Прекрасная Амарилис!

— Амарилис?

— Это прозвище, а имя ее — Мария де Кордова. Вдохновенная декламаторша, разносторонне одаренная актриса… Глядите-ка! Пожаловал и Мануэль Вальехо.

— Я его хорошо знаю. Да и Педро де Моралеса тоже. Лучший комедийный артист из всех мне известных, друг почившего дона Сервантеса.

Своеобразному параду сценичных звезд не было конца. Их имена, громкие, как слава, передавались из уст в уста. В зал входили все новые и новые лица.

Театр был переполнен. Музыки почти не было слышно из-за звенящего шороха, исходившего от вечерних дамских туалетов, из-за щелканья массы вееров и гула голосов.

— Уважаемые господа!

Зал мгновенно смолк, и только льющийся шорох шелков продолжал шелестеть.

— Уважаемые господа! — на сцене стоял Роке де Фигероа, артист, снискавший себе славу не только в Испании, но и далеко за пределами отчизны, объехавший со своею труппой Италию, Фландрию, Германию. — Сейчас мы начинаем первое свое представление в театре сказочного дворца Прекрасного Уединения. Много превосходных маэстро потрудились над созданием этого шедевра. Инженеры, декораторы, художники и скульпторы вложили в него частицу самих себя. Потому он сверкает блеском совершенства. Теперь мы, артисты, призваны принести свою дань на алтарь искусства. Мы начинаем.

Он скрылся за занавесом, и в тот же момент чья-то рука там, за блестящим бархатом, нежно коснулась струн виуэлы [41]. Пели струны, бросая в зал приглушенную тканью песню, жаловалась, звеня, гитара. Художник закрыл глаза. Звуки, сладкие, нежные и чистые, то замирали, то звенели и вздрагивали.