Вектор: Жизнь и смерть

Преодолев внезапно ворвавшийся в его мир страх бездонности, Портер оказался в небольшом зале, от которого расходятся четыре коридора: два влево, два вправо. Места тут было немного, отчего теснота вдруг стала давить на него, а окружающая темнота всерьез имитировала физическое давление на Портера со всех сторон, словно он протискивается в плотный материал, и куда легче вернуться назад, нежели пробиваться вперед. Но в нынешнем состоянии он только рад такому эффекту от самых простых стен, в самом банальном неработающем освещении, ибо подобное намного легче перенести, нежели понимание приближающейся смерти. Взглянув на разметку под потолком, Портер быстро нашел нужную лабораторию – конечно, если изначальные данные его были достоверны. Сразу налево от лифта. Фонарик помогал видеть всю эту нетронутую пустоту, словно тут и не было никаких монстров, мутаций или простой битвы с летальным исходом. Подобное место в самой низине станции, куда непосвященные и без допуска люди не могли попасть, всерьез выглядело и ощущалось потайным подвалом, специально устроенным так, чтобы каждый даже случайно оказавшийся здесь понял: это секретное место. Где-то на этом уровне когда-то был его друг, помогавший с поиском жестких дисков и серверов, отсюда Портер и знает о Джил и Крейге. Друг, которого он ни разу не видел, но слышал и вел с ним разговор, отчего и успел посчитать его таковым. Только вот судьба того человека… Лучше и не вспоминать о случившемся с ним в итоге, отдергивал себя от той истории Портер каждый раз.

Специальное расположение вдали от жилых блоков и всех рабочих зон, даже лабораторного уровня, эта зона – внешнее кольцо центра главных умов Вектора, спрятанных от жителей. Закулисье, простыми словами.

Раздумья сменил разговор – так естественно, так непринужденно, словно был продолжением тех самых мыслей, спрятанных у Портера в голове.

– Было только начало твоей карьеры, и ты решил осветить трагедию – похвально, но ты больше стремился поднять шум, а не сказать людям правду.

Портер чуть промедлил, услышав позабытый голос, что заставило задуматься о том, насколько он теперь может отличать воспоминание от фантазии воспаленного и взбунтовавшегося разума, ведь после слов мальчика он уже не знал никаких границ.

– Какую правду? – не обращая должного внимания, словно его просто окликнули на быструю тему, спросил Портер, даже не глядя на собеседника. – Это ничего бы не изменило, потому что вердикт вынес не я, а суд.

– Снимаешь с себя ответственность – этому я тебя не учил…

Сам не ожидая такого от себя, он обернулся и встретился взглядом с отцом, смотревшим на него все так же, как и всегда, вынудив его не просто отстаивать свою позицию, а гневаться, ведь обвинения на этот счет Портер ожидал от кого угодно, но точно не от отца.

– Нет, ты учил ставить приоритеты, выбирать меньшее из двух зол – и я выбрал! Если бы я не сделал этого, им бы все равно досталось – уж не повезло, бывает. Сраная жизнь – жестокая сволочь, нам ли не знать с тобой, отец! Тогда встал вопрос ребром: либо я спускаю на них собак, либо меня прикроют и не дадут работать нигде. Почему так? А потому, что этот скандал шел на руку директору той сраной школы, как оказалось, имеющему неплохие связи, и обвинить мать троих детей в плохом воспитании задиры, который многим детям жить не давал, – это куда хуже, нежели ребенок-затворник с такой же мамашей. К тому же, отец, не было ничего! Лишь один свидетель, уверенно указавший на изгоя. Это очень хуевое положение, где мне дали выбор, – и я выбрал.

– Ты игнорировал версию мальчика и мамы, боясь оказаться обманщиком больше, нежели беспокоясь о судьбе невиновного.

– Знаешь, да, ты прав, я сделал это! Тогда это казалось приемлемой жертвой – кажется и сейчас, ведь это всего лишь один сраный человек. Если бы я ради него угробил свою карьеру, как и жизнь классного руководителя и еще половины школы, допустивших травлю, то не попал бы сюда и не рассказал бы всему миру правду о тысячах погибших, таких же, как и тот парнишка. Стал ли я от этого плохим – возможно, но мне плевать на это, ведь ты сам всегда говорил, что плохой и хороший – это лишь ярлыки, навязанные теми, кто не видит общей картины и не знает всей правды. Надо будет – поступлю так снова, сделать меньшее зло ради большего блага – это реальность нашего сраного мира.

– Ты забыл… неужели ты забыл? – Лицо отца неожиданно ожило удивлением, таким неприкрытым, даже вызывающим. Сын никогда не видел у отца подобного.

– Что, о чем ты опять говоришь?!

Уже устав от разговора, Портер почти не слушал, реагируя скорее машинально, пока вновь стал идти по коридору.

– Нет, ты помнишь, просто не хочешь говорить об этом, не хочешь даже думать…

– Пошел вон! – не скрывая гнева, Портер крикнул самому себе, как бы выгоняя все это из головы, – и, оглянувшись, он все же увидел привычную пустоту.