Век Филарета

Андрей сидел в углу приёмного покоя, когда доктор принимал больных. К удовольствию Дебше, подросток не робел ни криков и воплей, ни крови и язв. День за днём, слово за слово, и наконец Андрей стал первым называть заболевания страждущих и возможные лекарства. Поначалу он многое путал, но Дебше блаженствовал от неведомой прежде радости любить и не спешил его поправлять.

— Merci, mon ami, mais[23], — говорил он, — но мозно делать лютче...

Князь нередко заглядывал в больницу, разговаривал с Дебше и никогда не проходил мимо Андрея. Ему будто нравилось беседовать с мальчиком, который нимало не робел, а подчас позволял себе спорить с его светлостью. Надменный со всеми, приводящий дворню в трепет одним поднятием бровей, князь по странной прихоти позволял ему сие. Приметив, что упрямый лекарёнок смышлён и сносно болтает по-французски, позволил ему брать книги из своей библиотеки. В столь благоприятных условиях шло быстрое развитие Андрея.

Когда юноше исполнилось восемнадцать лет, доктор и его воспитанник задумались о будущем. Дебше уверял, что Andre вполне может получить аптекарский диплом и поступить в университет на медицинский факультет. Сам же Андрей остыл к медицине. Он целыми днями запоем читал то «Риторику» Ломоносова, то разрозненные книжки новиковского «Живописца», то пухлые томики «Юлии, или Новой Элоизы» Руссо, то «Письма русского путешественника» Карамзина, и всё бросал, тяготясь несоответствием книжных мыслей и чувств своим собственным. Однако юность не может довольствоваться одними книгами.

Случилось то, что должно было случиться. Раз и другой он встретил на дорожках парка юную княжну Анну. Он бы не решился заговорить с ней, но она обратилась к «лекарёнку» первая, несмотря на неудовольствие бонны. Потом они договорились погулять вместе, и Аня сбежала от англичанки, подчинясь необъяснимому и непонятному чувству, тянущему её к Андрею.

Лето. Отцветает липа. Пчёлы деловито жужжат. Солнце высоко, и его лучи, пробиваясь сквозь колеблемую ветром листву, пятнами освещают брошенную на траву книжку. Мальчик и девочка сидят под липою и горячо спорят о том, прав или не прав был Вертер, уходя из жизни от неразделённой любви.

Андрей кого угодно мог убедить в своей правоте, но, когда Аня поднимала на него бархатисто-коричневые глаза из-под длинных ресниц, он вдруг уступал ей. То тихая, гордая, плавной походкой идущая рядом с отцом, то озорная, насмешливая, готовая высмеять любую его оговорку или промашку, то нежная и ласковая, одним взглядом смиряющая его азарт и напор, — она была такая разная и такая удивительная...

Аня думала об Андрее днями напролёт. Раньше представить не могла, что такое возможно, а теперь — сидела ли она за вышиванием, играла ли на клавикордах, разговаривала ли с отцом или с бонною — думала о нём, сразу и вспоминая последнюю встречу, что он сказал и как сказал, и вызывая в памяти его белозубую улыбку, смешно ломающийся голос, задумчивый взгляд, твёрдость его руки, когда поддержал на мостике, и от этого прикосновения обдало жаром и голова закружилась... Правда, удивляло княжну, что она, в отличие от героинь французских романов, не томится, не страдает, не терзается. С Андреем ей было легко и хорошо.

Они не думали о том, что будет завтра. Когда обоим открылось, что они любят друг друга, то просто наслаждались своим счастьем, не забывая, впрочем, таить его от всех. Год пролетел в этой сладкой муке.

Наконец в долгих спорах и сомнениях всё было решено окончательно: они поженятся и будут жить вместе. Князь, конечно, сначала огорчится, может быть, даже рассердится, но потом смирится и даст им средства. А не даст, так Андрей сам заработает.

Ранним октябрьским утром, когда князь уже встал, но до завтрака оставалось время, Аня подвела Андрея к двери отцовского кабинета, перекрестила и быстро постучала в дверь.

   — Заходи, Аннушка, — приветливо сказал князь, но вместо дочери вошёл лекарёнок.

Аня хотела уйти, но любопытство было слишком велико. Сознавая абсолютное неприличие своего поведения для благовоспитанной барышни, она прижалась ухом к двери. Звонкий баритон Андрея она почти не слышала, но вот вскрикнул отец, и его громкий бас был слышен отлично.

   — Как тебе такое в голову пришло, дурень!.. Для того ли я тебя сюда взял?! Молчи! Молчи! Всё, что скажешь, — всё бред! Ты забудь и помышление само!.. Как она согласна? Княжна тебе сказала?..

Дверь стремительно распахнулась. Аня шлёпнулась на пол, но сильная рука легко подняла её и внесла в кабинет.

   — И ты, девчонка! Начиталась романов дурацких, куда только эта мисс смотрела!

   — Папенька, вы же сами говорили, что все люди равны! — пролепетала она. Самообладание вернулось к ней, а кровь мгновенно вскипела, ибо княжна была верным подобием своего отца.

Решалась её судьба, и она не могла молчать. — Папенька, мы любим друг друга!

Она ожидала, что её выкрик вызовет бурю ярости, но князь криво усмехнулся, взмахнул рукою и устало опустился в кресло.