Век Филарета

И вдруг стоящий в толпе молодой, высокий и сутулый, угрюмый лицом, в потёртом пальтишке вытащил из-за пазухи пистолет и выстрелил в государя. Мимо!.. Пистолет выпал из дрожащей руки. Все оцепенели.

Дима Каракозов побежал по набережной к Зимней канавке, за ним устремились городовой и жандарм. Александр Николаевич ощупал левый бок – вроде цел. Слава Тебе, Господи!

Гром грянул, но потрясённая Россия в радоста от спасения монарха не осознала подлинного значения каракозовского выстрела.

Владыка Филарет тотчас по получении ужасного известия отслужил в Чудовом благодарственный молебен, который по требованию народа повторил на переполненной москвичами Соборной площади Кремля. Все пребывали в радостном возбуждении, но он-то помнил свои слова императрице после падения Реута. По всему судя, начиналась вторая половина царствования государя Александра Николаевича, тёмная… Что ж, он сделал, что мог. Больше его в сей жизни ничего не держало.

Пасху 1867 года Филарет встретил также в. немощи и смог отслужить в своей домовой церкви только светлую заутреню. В мае переехал в Гефсиманию. Он ждал кончины.

Накатывали воспоминания. Владыка Платон, помнится, рассуждал: «В чём же состоит Евангельский покой? Состоит в спокойствии совести. А совести спокойствие тогда есть, когда она тебя ничем не задирает; когда ты в пустынном труде над применением всех полученных от Бога сил и способностей так располагаешь своим состоянием, что исправление дел мирских не отвлекает тебя от Бога; когда служишь добродетели всеми силами души без всякой примеси корыстолюбия и честолюбия…» Можно ли быть уверенным, что всегда доставал до указанного образца? Увы мне!

В один из вечеров после чтения увещевательной песни святителя Григория Богослова рука сама потянулась к перу.

Близок последний труд жизни, плаванье злое кончаю.
И уже вижу вдали казни горького зла:
Тартар ярящийся, пламень огня, глубину вечной ночи,
Скрытое ныне во тьме, явное там в срамоте.
Но, Блаженне, помилуй и, хотя поздно, мне даруй
Жизни остаток моей добрый по воле Твоей.
Много страдал я, о Боже Царю, и дух мой страшился
Тяжких судных весов, не низвели бы меня.
Жребий мой понесу на себе, переселяясь отсюда.
Жертвой себя предал скорбям, снедающим дух.
Вам же, грядущие, вам заветное слово: нет пользы
Жизнь земную любить. Жизнь разрешается в прах.

Но та самая жизнь земная, суетную тщетность которой он сознавал лучше других, не отпускала.

Андрей Николаевич Муравьев прислал сердитое письмо из Киева, почему-де он остановил продажу Аляски американцам? 3 апреля 1867 года Филарет писал отцу Антонию: «Продажа Государем владений в Америке, кажется, окончательно совершилась. Андрей Николаевич восклицает: какой тяжкий ответ лежит на стражах Израилевых! Может быть, мы дремлющие стражи, но что можно было сделать? Недавно услышал, что продают; трудно было верить; вдруг говорят, что дело сделано. Разве можно было стражам Израилевым вломиться в государственное управление и переменить государственное решение, состоявшееся и исполненное? Господи, спаси царя и даруй ему советники и служители воли его мудры и верны!.. Пошлите от меня г. Бухареву сто рублей. Не надобно ли и сказать, что от меня, дабы он знал, что мы смотрим на него мирно, и не имел против нас немирной мысли».

5 августа в лавре состоялось торжественное празднование пятидесятилетнего служения московского митрополита в архиерейском сане. Юбилей отмечался с размахом. Приветствия шли со всех епархий. Тёплое письмо прислал константинопольский патриарх Григорий. Император всемилостивейше предоставил право предношения креста при служении, ношения двух панагий на персях и прислал настольные изображения Александра I, Николая I и своё собственное, соединённые вместе и осыпанные бриллиантами. Трудно было остаться равнодушным к нахлынувшему потоку похвал, а всё же относились они больше к символу, а сам Филарет мечтал о криле голубином…