Вэйкенхерст

Мне снилось, что сейчас лето и я стою на краю озера на болоте — это само по себе примечательно, я к нему с детства не подходил. Во сне мне ужасно не хотелось заглядывать в воду, и в то же время меня неумолимо тянуло туда заглянуть. Я пытался отстраниться, но никак не мог этого сделать. Чья-то неведомая воля боролась с моей собственной, толкая меня все ближе к краю. Подойдя к воде, я осознал, что в воде есть нечто, поднимающееся из глубины. Я не мог и ни за что не стал бы наклоняться и смотреть, что это такое, но при этом я знал тем знанием, которое бывает во сне, для которого не требуется видеть, что происходит, — оно неотвратимо приближается именно ко мне. Оно поднималось все выше, подбиралось все ближе. Я пытался закричать, но сумел издать только сдавленный всхлип. От ужаса мне трудно было дышать. Если оно поднимется на поверхность…

Я проснулся. Было утро, какая-то птица стучала в окно. Лежа в постели, дрожа и тяжело дыша, я увидел на потолке грозные черные буквы: ПРОСНИСЬ.

Я с криком проснулся, на этот раз на самом деле. Птица все еще стучала в окно. Я скатился с кровати, распахнул шторы и поднял ставни — и эта проклятая сорока Мод с громким стрекотом улетела прочь.

Это недопустимо. Придется поговорить с Мод.

14 февраля

В приходе все возбуждены — завтра «Возмездие» будет представлено публике. Его привезли еще вчера — этот отвратительный Джейкобс заложил время на доставку с запасом. Он решил сам сопровождать панно из Лондона, так что, конечно, придет и на открытие. Это определенно не добавит приятности всему делу. Насколько я понимаю, перевозка прошла удачно и теперь панно в безопасности в комнате на первом этаже башни. Его еще никто не видел, кроме священника и мисс Б. Панно занавесили, а дверь в башню заперли. Очень благоразумно.

Сегодня утром, пусть даже смотреть пока было не на что, прихожане в церкви отвлекались, перешептывались и косились на запертую дверь. Низшие классы проявили к событию такой интерес, что Бродстэрз обещал устроить второй показ, для широкой публики, на следующий день после того, как панно осмотрят избранные. Мисс Б. по поводу этого первого показа уже меня утомила. Ее служанка больна, и она спросила, можно ли «одолжить» Айви, чтобы помочь подавать угощения. Зачем эта особа вечно беспокоит меня подобной чепухой?

Как только служба закончилась, она тут же поспешила ко мне и предложила провести меня взглянуть на панно заранее. Я отказался — сказал, что не хочу испортить основную интригу ее вечеринки (и не хочу быть ей обязанным).

А теперь я жалею, что не согласился на ее предложение. Было бы легче взглянуть на панно в одиночестве и покончить с этим. Почему оно меня так нервирует? Казалось бы, оно должно вызывать у меня особый интерес как минимум потому, что Пайетт наверняка много раз видела эту образину.

15 февраля

В предыдущей записи я написал «эту образину» вместо «этот образ». Странная ошибка. Надо попросить у старины Грейсона тоник для укрепления нервов.

Я пишу это в пять утра; спал я плохо. Запах в церкви позавчера мне не показался, вчера он тоже явно ощущался, хотя все окна были закрыты. Кроме того, ветра не было и никакое дуновение не могло донести вонь с болота. Но странно то, что когда я вышел на церковный двор, то запаха болот не почувствовал. Так почему же болотом пахло внутри церкви?

Наверняка воняет снизу. Надо поговорить с Фэрроу о канализации.

Позднее

Небо никак не хотело светлеть, но наконец пришел рассвет. Бесснежный мороз, воздух до странности неподвижен. Важный день для прихода, или, по крайней мере, так уверяют некоторые. Сегодня вечером я узрю наше «Возмездие».

Глава 18

— Не могу сказать, что одобряю эту шляпу, — сказал отец, когда они вечером шли домой.

— Правда, папа? Это же моя старая шляпа, только с новой лентой. А тебе уже лучше?

— Я же говорил, это всего лишь краткое недомогание. Наверняка я не первый, кому не пошли впрок сомнительные угощения мисс Бродстэрз.

Мод отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Ночь была холодная и ясная, звезды светили на удивление ярко. У нее было прекрасное настроение.

Демонстрация «Возмездия» ей очень понравилась. Комната в башне церкви Святого Гутлафа придавала вечернему приему мисс Бродстэрз уместный оттенок средневекового дискомфорта. Толстые каменные стены мрачно поблескивали в свете газовых фонарей, и атмосфера была как в подземелье, несмотря на тепло двух керосиновых нагревателей и на то, как тесно набились в комнату люди.

Само «Возмездие» было куда больше, чем ожидала Мод, — огромный дощатый полукруг занимал всю западную стену. Он был укрыт покрывалом, пока священник не призвал к тишине и леди Кливдон под всеобщие аплодисменты не потянула за шнурок.

Последовала изумленная тишина. Кто-то ахнул. Кто-то откашлялся.

Первым заговорил доктор Джейкобс, который знал картину лучше всех:

— Превосходная вещь, не правда ли? Простая, можно даже сказать, примитивная, но ее моральная сила несомненна.