Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

Мужчины собрались в дубовой роще, высший совет расположился возле священного дерева. Вечерний воздух был прохладным и сырым, вокруг собравшихся эхом раздавалось кваканье лягушек и уханье сов. Атрет старался не выделяться, надеясь на то, что вся инициатива окажется у Руда и Хольта, а не у него. Они были более опытными людьми, старше его по возрасту.

Жрец Гундрид вытащил из ствола священного дуба образы и поместил их на нижних ветвях. Бормоча вполголоса какие–то молитвы, он бережно развернул и поднял высоко над головой золотые рога, которым все с почтением поклонились.

Когда он опустил эти священные предметы, Атрет застыл на месте. Светло–голубые глаза жреца медленно смотрели то на одного, то на другого и наконец остановились на нем. Сердце у Атрета учащенно забилось. Жрец подошел к Атрету, и тот почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Только жрецы и вождь имели право прикасаться к этим священным предметам и золотым рогам. Когда жрец предстал перед Атретом, тот увидел на одном роге изображение трехголового человека, державшего топор, и змеи. На другом роге был изображен рогатый человек, держащий серп и ведущий козу. Атрет знал, что прикоснуться к священным рогам означало объявить себя новым вождем. Собравшиеся уже радовались и потрясали копьями в знак одобрения.

Подавив волнение, Атрет воткнул свою фрамею в землю рядом с собой и протянул к жрецу руки, с облегчением отметив, что они не дрожат. Когда жрец протянул ему священные образы, Атрет встал и взял их в руки. Собравшиеся закричали еще громче. Атрет воскликнул хвалу Тивазу, и его зычный голос разнесся далеко по лесу.

Когда Атрет нес священные образы к алтарю, жрец шел рядом с горящими курениями. Поместив образы на алтарь, Атрет опустился на колени, приготовившись принять от жреца благословение. Гундрид обратился к Тивазу с молитвой и просил его направлять пути нового вождя, дать ему мудрость в правлении и решительность и силу в сражениях. Атрет почувствовал, как покраснел, когда жрец молился о том, чтобы вождь нашел себе жену и чтобы в этом браке у него были дети.

Когда Гундрид закончил, Атрет встал и взял нож, который ему протянули. Легким движением он вскрыл себе вену на запястье. Не проронив ни звука, протянул руку вперед и окропил своей кровью священные рога.

Гундрид дал ему белое полотно, чтобы остановить кровь. Атрет тщательно перевязал руку, после чего отвязал тонкий кожаный ремень, державший у пояса небольшой мешочек. Мать приготовила ему это для жертвы богам. Когда священник высыпал содержимое мешочка на светильник, тот загорелся более ярким огнем алого и синего цвета, и собравшиеся испуганно вздрогнули.

Когда воздух наполнился сладким хмельным ароматом, Гундрид закачался и застонал. Он простер над собой руки и стал в экстазе молиться, произнося слова, понятные только Тивазу и лесным духам. Другие жрецы возложили руки на Атрета и снова повели его к алтарю. Он опустился на колени и поцеловал рога, а жрецы надрезали свои руки священными ножами и, в знак благословения, окропили Атрета своей кровью.

Его сердце стучало все сильнее и сильнее, дыхание становилось все чаще. Аромат благовоний заставил его впасть в полуобморочное состояние, перед ним предстали видения крылатых чудовищ и каких–то тел, корчащихся в священном пламени. Откинув голову назад, он дико закричал, и чувство восторга в нем становилось все сильнее и сильнее, пока не показалось, что его сейчас разорвет. Его зычный голос снова и снова разносился по темному лесу.

Гундрид подошел к нему, и когда он возложил свои руки на Атрета, они были горячими, как огонь. Атрет откинул назад голову и дал жрецу возможность поставить ему знак на лоб. «Пей», — сказал Гундрид и поднес к его губам серебряный кубок. Атрет осушил его и, почувствовав смешанный вкус меда и крови, одновременно ощутил, что сердце стало биться спокойнее.

Ритуал закончился. Он теперь стал новым вождем.

Поднявшись, он занял самое почетное место и приступил к своей самой первой задаче: суду над своим старейшим другом.

Вагаста привели на совет и бросили перед Атретом. По лицу молодого соплеменника текли капли пота, губы в страхе дрожали. Глядя на него, Атрет вспомнил, что Вагаст получил свою фрамею и щит на месяц раньше, чем Атрет.

— Я не трус! — в отчаянии закричал Вагаст. — Битва была проиграна! Атрет, я видел, как был убит твой отец. Батавы бежали в лес.

— Он бросил свой щит, — сказал Руд, и на его тяжелом бритом лице в свете огня была видна твердая решимость и готовность не идти ни на какие компромиссы. Бросить щит считалось самым тяжким преступлением для мужчины, каким бы молодым и неопытным он ни был.

— Его выбили у меня из рук! — закричал Вагаст. — Клянусь вам!

— А ты пытался его подобрать? — спросил Атрет.

Вагаст отвел глаза:

— Я не мог его взять.

Собравшиеся стали выражать недоверие словам Вагаста. Руд с отвращением взглянул на преступника, и его голубые глаза загорелись ненавистью: