Веер

Я знал, где нахожусь. В конце концов, в этом доме прошло мое детство. На площадке третьего этажа мы с одноклассником Вовкой первый раз закурили и сошлись на том, что сигареты – дрянь, но надо же быть взрослыми. А после восьмого класса мы с ним же и двумя девчонками выпили там бутылку паршивого сладкого шампанского, после чего я первый раз целовался… вначале с Машей, а потом с Ленкой. Было смешно и почему-то совсем не сексуально.

Подойдя к почтовому ящику, я поддел дверцу и открыл ее без ключа. Достал свежий номер «Комсомолки» – отец упрямо выписывал газету домой, а не покупал в киосках, как все нормальные люди, рекламный проспект супермаркета «Грошик» и листок с предложением подключить интернет от «Корбины-телеком» по льготным условиям. Я поискал глазами картонный ящик, который обычно стоял тут для всякого мусора, но его не нашлось. Пришлось рекламу засунуть в карман. Вызвав тот лифт, что работал, я поднялся на восьмой этаж. Постоял у дверей, прислушиваясь. Потом позвонил.

Заливисто залаял Кешью, отрабатывая свою функцию.

Щелкнули замки. У замков простая работа. Всунули ключ, проверили, тот ли, повернулся… Так бы и людям – по-простому.

– Кирилл? – Отец стоял в дверях в одних семейных трусах и майке. – Что ж ты без звонка? Заходи, сына…

Кешью клубком выкатился на лестницу, запрыгал у ног. Я подхватил его и вошел.

– Принарядился, я вижу. – Отец внимательно осмотрел меня. – В Хохляндии, что ли, джинсы купил?

– Ага, там дешевле оказались, – согласился я, стаскивая с ног ботинки. Язык Кешью ходил по моему лицу, время от времени пес недовольно фыркал.

Отец картинно принюхался:

– Ты пил, что ли?

– Чуть-чуть. В поезде.

Вышла мать в халате. Тут же высказала:

– Да на тебе лица нет. Похудел. Есть будешь?

– Я поел. – Я так и стоял, задумчиво глядя на родителей. – Я пойду, наверное. Я за Кешью зашел. Денег немного одолжите на такси. А то я поменять не успел, а обменники закрыты.

– Ты что, Кир, и чая не выпьешь? – возмутилась мать. – Может, у нас ляжешь? От тебя водкой несет.

– Да я нормально, мам, – запротестовал я. – Ну чай выпью, да. Только быстро.

Мать пошла на кухню, недовольно ворча вполголоса. Отец внимательно разглядывал меня.

– Как-то изменился, Кирилл.

– Что-то не так?

– Будто повзрослел.

– Папа, куда уж больше, мне не десять лет! Может, постарел?

– У тебя глаза стали серьезными. – Отец вздохнул, забрал из моих рук газету. – Пошли пить чай. Заходишь раз в три дня…

– В три дня? – тупо спросил я.

– Ну ты когда в свой Харьков-то поехал? Три… нет, четыре дня. Тем более. Мать знаешь как скучает…

– Четыре дня, – задумчиво сказал я. – В поездках… время по-другому идет. Мне казалось, я очень давно вас не видел…

Чай был вкусный, свежий. Мать никогда не заваривает пакетики, только в чайнике. Говорит, что от пакетиков пахнет бумагой… Я послушно пил чай, ел какой-то приторный тортик. Кешью улегся у ног, сунул нос в мои носки, недовольно чихнул, но все-таки свой пост не покинул.

– У тебя подруга, что ли, в Харькове завелась? – мимоходом полюбопытствовал отец. Этот вопрос они явно обсуждали, когда я ни с того ни с сего (в их понимании) сорвался из Москвы, сбросив на них собаку.

– Да нет, не подруга, скорее боевой товарищ. – Я усмехнулся.

Мать, до тех пор бдительно следившая за мной – не слишком ли сильно я подшофе, не уложить ли меня в гостиной на диване, – встрепенулась:

– Что еще за «боевой товарищ»? Ты что, связался с какими-то неформальными организациями?

Я поперхнулся чаем.

В некотором смысле мать попала в самую точку.

– Да нет, мам. Это так, фигура речи…

– Не дергай ты его, – сказал отец. – Сын у нас не дурак, стадным инстинктом не страдает. Захочет – расскажет. Дело молодое.

Я допил чай, встал. Жалобно попросил:

– Ну так как? Дадите на такси?

– Дадим, – сказал отец. – А то оставайся? У меня коньячок есть, выпьем еще по рюмочке…

– Данила! – В голосе мамы прорезался металл. – Это еще что за полуночный алкоголизм?

– Я как врач утверждаю, от рюмки коньяка перед сном…

– Он уже свою рюмку выпил! Кирилл, я сейчас деньги принесу. Может, проводить тебя? Или вызвать такси?

– Мам, ну со мной же Кешью, кто нападет на человека с таким свирепым охранником! – взмолился я. – А вызывать… ну их, я на улице поймаю, в два раза дешевле доеду…

Как ни странно, но ссылка на Кешью их успокоила. Хотя, конечно, главным способом защиты хозяина у Кешью было бы зализывание врага до смерти.

На улицу я вышел в своей старой куртке, которую разыскала мать, сообразив, что я «в одной ветровочке». Еще и пришлось выслушать лекцию о том, как легко потерять здоровье и как важно его беречь. На мой взгляд, куртка Дитриша вполне бы сгодилась добежать до дороги и поймать тачку, но я спорить не стал.

Кешью, сообразив, что мы идем домой, радостно рвался с поводка. Я стоял в круге света от фонаря и держал поднятую руку. Мне что-то не везло, машины проносились мимо, никто не хотел подзаработать.

Наконец, взвизгнув тормозами, остановился потрепанный «жигуль». Я приоткрыл дверцу – и расхохотался.

– О, постоянный клиент! – весело сказал водитель-кавказец. – Садись!

– Я с собакой, ничего?