Ведомые

Тогда я улыбнулась, и он усадил меня к себе на колени. После этого он нашел своей руке лучшее применение. А я слизывала вино с его кожи, пока он не начал дрожать и рычать, и требовать грязных действий в своей властной, мужественной манере.

У меня вырывается тоскливый вздох, и Габриэль сжимает меня в объятиях.

— Что случилось, Болтушка?

— Не хочу говорить.

— Это заставляет меня хотеть узнать больше. Поговори со мной, Дарлинг.

Мы подходим к лифтам, и он нажимает нижнюю кнопку. Я качаю головой, но все равно начинаю:

— Я просто смешная и жадная. Уже скучаю по тому времени, когда нас было только двое.

Нахмурившись, он подходит на шаг ближе, окружая своим запахом и силой рук. Теплые пальцы скользят к моему затылку.

— Где мы находимся — это только вопрос расположения. — Мягкие губы трутся о мою щеку, и его голос рокочет у меня в ухе. — Помнишь, Болтушка? Я никогда на самом деле не буду отделен от тебя, потому что ты всегда здесь. — Он берет мою руку и прикладывает ее к своему виску, как делал в тот вечер за кулисами.

Я улыбаюсь и прижимаюсь щекой к его груди, где уверенно и четко бьется сердце.

— И здесь.

— Именно.

Люблю его. Я так сильно люблю его, что это кажется нереальным. Так сильно люблю, что это слегка пугает. Раньше я никогда не влюблялась. У меня нет ни малейшего опыта, как справляться с эмоциями. Как это чувство может делать человека настолько счастливым и в то же время таким напуганным? Я не могу его потерять. Не могу. Мое сердце не выдержит.

Но он здесь, держит меня, словно готов стоять так и успокаивать меня столько времени, сколько понадобится.

Лифт звенит, и я делаю шаг назад. Вот тогда-то и вижу его. Он выглядит немного хуже из-за одежды, с загаром на лице, но я узнаю его где угодно.

Сердце проваливается в пятки, и я тяжело сглатываю, чувствуя себя в опасной близости к рвоте.

Со своего места по другую сторону лобби он смотрит прямо на меня. Расчетливый блеск в глазах подсказывает, что он точно знает, кем является Габриэль, и раздумывает о том, как использовать осведомленность о том, что мы, похоже, вместе.

Холодный пот обдает мою кожу, когда Габриэль кладет руку мне на поясницу и проводит в лифт. Последнее, что я вижу перед закрытием дверей — самодовольную улыбку Мартина и мерзкое подмигивание, как будто говорящее: «До скорой встречи».

Глава 25

Софи

«Нам нужно поговорить».

Я пялюсь на сообщение в своем телефоне, и ярость превращается в черную дымку, которая размывает края зрения. Внутри все переворачивается. У этого мудака все еще есть мой номер. Сожалею, что давным-давно не поменяла его. Но это не имеет значения, Мартин всегда находит возможность получить желаемое.

Желудок переворачивается, и я кладу на живот руку.

Следовало бы сказать Габриэлю, что Мартин таится в лобби. Но я не хочу. Называть его имя — это как вызывать дьявола. Не хочу напоминать о том, что я сделала. Габриэль, конечно, знает, но, увидев Мартина, визуально сопоставив меня с ним — все это сделает ситуацию более реальной. Более острой. Потому что Мартин именно такой: вокруг распространяется отвратительный запах, воняет повсюду. Этот ублюдок хочет поговорить. Требуется совсем немного воображения, чтобы понять, о чем именно.

Из гавани дует легкий ветерок. Съеживаюсь в шезлонге на балконе, подтягивая колени к груди. Здесь не холодно, но я замерзаю изнутри, в то время как кожа горит.

— Софи.

Передо мной мелькает хмурое лицо Габриэля.

Вздрогнув, я моргаю и оглядываюсь вокруг, рассматривая темное море и огни вдоль берега.

— Да?

Он садится на край шезлонга.

— Я звал тебя трижды.

— Прости. Я... — Не знаю, что сказать, потому пожимаю плечами.

Он взволнованно смотрит на меня.

— Что творится в этой головке, Болтушка?

— Чувствую себя нехорошо. — Это правда. Мне хочется залезть под одеяло и плакать. — Думаю, из-за горных дорог.

Прохладное прикосновение его пальцев ко лбу почти заставляет меня плакать, и приходится несколько раз моргнуть, чтобы не начать.

Он хмурится сильнее.

— По ощущениям ты горишь.

— А ты чувствуешься приятно и прохладно. — Я выдавливаю улыбку. — Поцелуй и облегчи мое состояние.

Габриэль наклоняется и целует меня в лоб. Но он на задании.

— Я серьезно. Хочу, чтобы сегодня вечером ты осталась здесь. Я напишу доктору Стерн и попрошу ее прийти осмотреть тебя.

— Не надо, — говорю. — Я в порядке. Мне лучше выйти на работу.

— Чушь собачья.

Без видимых усилий он подхватывает меня и заносит внутрь. Несмотря на состояние, тело охватывает легкий трепет. Меня никогда не носили на руках и не обращались со мной как с драгоценностью. И хотя я на самом деле не больна, его забота заставляет меня захотеть прижаться к нему и выплакать свои проблемы.

Он укладывает меня на диван.

— Оставайся здесь.

— Да, сэр, — салютую я, но он уже уходит в спальню.

Возвращается с одеялом, в которое тщательно меня заворачивает.

— Вот так.

— Ведешь себя как наседка. — Которую я люблю.

— Куд-кудах, — невозмутимо произносит он, подхватывая телефон одной рукой и пульт от телевизора — другой.