Ведьмы за границей

Она попыталась вызвать в памяти образ самой молодой ведьмы Овцепиков и наконец вспомнила – нет, не лицо, а лишь слегка расплывчатое выражение безнадежной доброжелательности, застрявшее где-то между похожим на майский шест телом и шапкой волос, которые больше смахивают на копну сена после бури. Неустанная творительница добрых дел. Беспокойная душа. Из тех людей, что спасают выпавших из гнезда птенцов, а потом, когда те погибают, плачут горючими слезами, совершенно забывая, что именно такую участь добрейшая Мать-Природа уготавливает всем крошечным, выпавшим из гнезда птенчикам.

– Вообще-то, на нее это не похоже, – заметила она.

– А еще она заявила, что хотела бы быть более уверенной в себе, – продолжала матушка Ветровоск.

– Но что плохого в том, чтобы быть уверенной в себе? – осведомилась нянюшка Ягг. – Без такой уверенности хорошей ведьмой не станешь.

– А я и не говорю, что это плохо, – огрызнулась матушка Ветровоск. – Я ей так и сказала, ничего, говорю, плохого в этом нет. Можешь, говорю, быть хоть сколько уверенной в себе, только делай, что тебе говорят.

– Ты вот это вотри-ка, и через недельку-другую все рассосется, – неожиданно встряла старая мамаша Дипбаж.

Остальные три ведьмы выжидающе посмотрели на старуху: вдруг она еще что-нибудь скажет? Но вскоре стало ясно, что продолжения не предвидится.

– И еще она ведет… что она там ведет, а, Гита? – повернулась к нянюшке матушка Ветровоск.

– Курсы самообороны, – ответила нянюшка Ягг.

– Но она же ведьма, – заметила мамаша Бревис.

– И я ей о том же, – пожала плечами матушка Ветровоск, которая всю жизнь чуть ли не каждую ночь бродила по кишащим разбойниками горным лесам, пребывая в полной уверенности, что во тьме не может таиться ничего ужасней, чем она сама. – А она мне: это, мол, к делу не относится. К делу не относится! Так прямо и заявила.

– Все равно на эти курсы никто не ходит, – сказала нянюшка Ягг.

– По-моему, раньше она говорила, что собирается замуж за короля, – вспомнила мамаша Бревис.

– Говорила, говорила… – кивнула нянюшка Ягг. – Но кто ж не знает Маграт? По ее словам, она старается быть открытой для всяких там индей. А недавно она заявила, что не собирается всю жизнь быть просто сексуальным объектом.

Тут все призадумались. Наконец мамаша Бревис медленно, словно человек, вынырнувший из глубины самых поразительных раздумий, произнесла:

– Но ведь она никогда и не была сексуальным объектом.

– Могу с гордостью вас заверить, лично я вообще не знаю, что это за штука такая сексусальный объект, – твердо промолвила матушка Ветровоск.

– Зато я знаю, – вдруг заявила нянюшка Ягг.

Все взоры устремились на нее.

– Наш Шейнчик как-то привез один такой из заграничных краев.

Ведьмы по-прежнему испытующе взирали на нее.

– Он был коричневый и толстый, у него было лицо с глазами-бусинками и две дырки для шнурка.

Этим объяснением ее товарки не удовольствовались.

– Во всяком случае, Шейн сказал, что так это называется, – развела руками нянюшка.

– Скорее всего, ты говоришь об идоле плодородия, – пришла на помощь мамаша Бревис.

Матушка покачала головой.

– Сомневаюсь я, что Маграт похожа на… – начала она.

– А по мне, так все это гроша ломаного не стоит, – вдруг сказала старая мамаша Дипбаж в том времени, где она пребывала в данную минуту.

Куда именно ее занесло – этого не смог бы сказать никто.

Здесь-то и таится профессиональная опасность для людей, наделенных вторым зрением. На самом деле человеческий разум не предназначен для того, чтобы шнырять взад-вперед по великому шоссе времени, и запросто может сорваться с якоря, после чего он будет улетать то в прошлое, то в будущее, лишь случайно оказываясь в настоящем. Как раз сейчас старая мамаша Дипбаж выпала из фокуса. Это означало, что если вы разговаривали с ней в августе, то она, возможно, слушала вас в марте. Единственным выходом было сказать что-нибудь и надеяться, что она уловит это в следующий раз, когда ее мысль будет проноситься мимо.

Матушка на пробу помахала руками перед невидящими глазами старой мамаши Дипбаж.

– Опять уплыла, – сообщила она.

– Ну, если Маграт не сможет взять на себя обязанности Жалки, значит, остается Милли Хорош из Ломтя, – подвела итог мамаша Бревис. – Она девочка трудолюбивая. Только вот косит еще сильнее, чем Маграт.

– Подумаешь! Косоглазие ведьму только красит. Это называется прищур, – возразила матушка Ветровоск.

– Главное, уметь этим прищуром пользоваться, – сказала нянюшка Ягг. – Старая Герти Симмонс тоже прищуривалась, да только весь ее сглаз оседал на кончике ее же собственного носа. Плохо это для профессиональной репутации. Начнет тебя ведьма проклинать, а потом у нее у самой же нос возьми да отвались… Что люди-то подумают?

Они снова уставились на пламя костра.

– А Жалка преемницу так и не выбрала? – спросила мамаша Бревис.

– И я ничуточки этому не удивляюсь, – хмыкнула матушка Ветровоск. – В наших краях так дела не делаются.

– Верно, да только Жалка не так много времени проводила в наших краях. Такая у нее была работа. Вечно носилась по заграницам.