Ведьмы Карреса

Никто ни в чем, похоже, не обвинял рабыню Малин. Судья лишь раз, покачав головой, с интересом на нее посмотрел.

- Этот прискорбный инцидент, - заметил судья, - обернется для вас, Брут, двумя годами заключения, а для вас, капитан, тремя. Очень, очень сожалею.

Капитану показалось, что пол под ногами сейчас провалится. Он кое-что слышал о нравах имперского правосудия на окраинных системах.

Наверное, удастся вывернуться, но придется раскошелиться.

Он заметил, что судья задумчиво на него смотрит.

- Суд желает отметить, - продолжил речь судья, - что действия обвиняемого Позерта имели причиной естественное человеческое сочувствие капитана к положению, в котором оказалась рабыня Малин. Тем самым суд предлагает следующее: Брут-пекарь продает Малин с Карреса - чья служба его не удовлетворяет - капитану Позерту с Никкельдепейна за сумму в пределах разумного. Обвинения аннулируются в двустороннем порядке.

Брут-пекарь шумно и с облегчением вздохнул. Капитан был не так уверен в своих чувствах. Покупать людей-рабов - на Никкельдепейне это серьезное преступление! С другой стороны, он не обязан делать официальное сообщение. Если с него не сдерут три шкуры...

Именно в этот момент, как нельзя кстати, Малин с Карреса чуть слышно жалобно всхлипнула.

- Сколько вы хотите за ребенка? - поинтересовался капитан, недружелюбно рассматривая недавнего противника.

Он не знал, что придет день и он не столь сурово осудит толстяка Брута. Но этому дню еще суждено было наступить.

Брут хмуро посмотрел на нем и ответил с некоторой живостью:

- Сто пятьдесят ма...

Полицейский за его спиной ткнул толстяка пальцем в ребра, и Брут прикусил язык.

- Семьсот маэлей, - невозмутимо сказал судья. - Сюда не входит плата за услуги суда, налог на оформление покупки... - Он быстро подсчитал в уме. - Тысяча сорок два маэля. - Судья повернулся к писарю. - Ты его проверил?

Писарь кивнул.

- Полный порядок!

- Мы готовы принять ваш чек, - подвел итог судья, дружелюбно улыбаясь капитану.

- Следующее дело!

Капитан пребывал в некотором замешательстве.

Что-то тут не то! Слишком легко он отделался. Империя прекратила завоевания, молодые рабы с хорошим здоровьем стали очень дорогостоящим товаром. К тому же, Брут-пекарь явно спешил сбыть рабыню за десятую часть суммы, которую придется уплатить!

Что ж, он не станет жаловаться. Капитан быстро подписал, заверил печатями и отпечатками пальцев разнообразные бланки, которые к нему подтолкнул услужливый писарь, выписал чек.

- Кажется, нам пора на корабль, - сказал он Малин.

Что теперь делать с этим ребенком? - вышагивая по темным улицам, думал капитан. Рабыня тихо следовала за ним. Если он сунется на Никкельдепейн с симпатичной девочкой-рабыней, пусть даже подростком, многочисленные недоброжелатели упекут его лет на десять штрафных работ. А Иллила предварительно собственными руками снимет ему скальп: Никкельдепейн был высокоморальной планетой.

Каррес?

- Как далеко до Карреса, Малин? - спросил он в темноту.

- Две недели, - со слезами в голосе ответила Малин.

Две недели! Сердце капитана провалилось куда-то в желудок.

- Ты чего хнычешь-то? - поинтересовался он смущенно.

Малин зарыдала в полную силу.

- У меня две сестрички!

- Ну, ну! Очень мило, скоро с ними увидишься. Я отвезу тебя домой.

Великий Патам, зачем он пообещал?! Ну, все-таки...

Хорошая новость произвела на юную рабыню впечатление, обратное ожидаемому. Всхлипывания стали еще громче.

- Нет! - прорыдала она. - Они ведь здесь!

- Что? - Капитан встал, как вкопанный. - Где - здесь?

- И хозяева с ними жестоко обращаются! - рыдала Малин.

Сердце капитана проскочило с пятки: он стоял, объятый темнотой, и уже знал, что сейчас услышит.

- Вы их страшно дешево купите, честное слово! - сказала Малин с Карреса.

2

В ситуациях, связанных с первым потрясением, юные жители Карреса явно испытывали тяготение к возвышенностям. Наверное, на этом Карресе много гор.

Ливит сидела на верхней полке стеллажа в глубине антикварной лавки, мудро прикрыв фланги двумя дорогими на вид вазами. Ливит была уменьшенной копией Малин, только глаза были серые, холодные, а у Малин - голубые и полные слез. Лет пять-шесть, прикинул капитан. Он слабо разбирался в таких вещах, если дело шло о маленьких девочках.

- Добрый вечер, - поздоровался капитан, входя в лавку.

Найти лавку под названием "Фарфор и антиквариат" было нетрудно - как и пекарня Брута, лавка оказалась единственным освещенным местом в округе.

- Добрый вечер! - сказал некто, очевидно, хозяин.

Он сидел на стуле посреди лавки спиной к двери, футах примерно в двадцати от Ливит.

- ...сиди себе, без еды и питья, а утром придет Святой! - продолжил хозяин, а тон его выдавал человека, только-только успевшего вернуться в состояние здравого рассудка.

Капитан догадался, что обращается он к Ливит.

- Предыдущий ваш Святой долго не задержался! - пропищало создание с полки, так же не обращая внимания на капитана.

Очевидно, она не заметила еще Малин, которая пряталась за спиной капитана.