Ведьмин век

Коридор оказался коротким и глухим, упирающимся в стену; справа и слева были двери, которые Ивга не стала считать. В каждой из них имелось закрытое окошко; здорово похоже на тюрьму. Ивга вздрогнула.

Женщина приподняла заслонку на одной из дверей. Заглянула; вопросительно глянула на инквизитора. Тот кивнул:

— Открывайте, пожалуйста.

Дверь отворилась без единого звука. Будто не тяжелая бронированная створка, а так, дверца спальни. Хорошо здесь смазывают петли…

— Ивга, иди сюда.

— Не хочу.

— Посмотри. Так надо.

Ее взяли за плечи и поставили в дверной проем. Запах дезинфекции здесь был сильнее, но у этого воздуха был и другой, нехороший привкус. Спертый дух, как в палате тяжелобольного.

Комната показалась Ивге большой, как бальный зал, и такой же пустой. Если не считать пяти… нет, шести коек, стоящих вдоль стен. Под серыми одеялами — очертания скрюченных тел. Бритые головы на белых подушках; одна койка пуста, зияет полосатым матрацем.

— Мы можем войти.

Сама того не желая, Ивга намертво вцепилась в локоть спутника:

— Это… кто?!

— Посмотри.

Пять женщин лежали в одинаковой позе — подтянув колени к животу. У всех пяти были широко открытые, тусклые, бессмысленные глаза. Никто из них не отреагировал на посетителей — никак; на полуоткрытых губах поблескивала слюна.

— Не бойся, Ивга.

— Можно мне уйти?

— Да. Пойдем.

Проводница ожидала в коридоре. Инквизитор кивнул:

— Ну, туда и туда мы заходить не будем… Там тоже самое. А здесь, госпожа Сат, отоприте, пожалуйста. Ивга, я хочу тебя познакомить…

Комната была значительно меньше; в кресле, похожем на зубоврачебное, сидела бритоголовая женщина с открытыми глазами и отсутствующим, каким-то оплывшим лицом. В первую секунду Ивге показалось, что взгляд ее не отрывается от вошедших; на самом же деле у сидящей не было взгляда. Небесно-голубые глаза казались шлифованными стекляшками; на худых плечах висело бесформенное темное платье. Бритую голову обтягивала черная шапочка.

— Здравствуй, Тима, — сказал инквизитор, и в его голосе скользнула самая настоящая нежность. — Это Ивга.

Женщина не ответила. Руки ее безвольно лежали на подлокотниках, красивые, с тонкими пальцами и коротко стриженными ногтями.

— Ее зовут Тима Леус, — глухо сказал инквизитор. — Нейрохирург. Единственная из известных мне ведьм, ухитрившаяся получить образование и преуспеть в науке.

— Ведьма?!

— Да. Была… Ее любимый человек поставил ей условие… не хотел жениться на ведьме, и она поклялась, что условие соблюдет. Видишь ли, попытки лишить ведьму ее ведьмовства начались не вчера. И даже не четыре года назад, когда мы с Тимой развернули… программу. И не четыреста лет назад…

Ивга снова взглянула на женщину в кресле. Грудь ее чуть поднималась в такт дыханию — и все. Инквизитор накрыл руку на подлокотнике своей ладонью — ничего не изменилось. Даже ресницы не дрогнули. Растение.

— Ведьмовство… Комплекс свойств, который мы называем ведьмовством. Он настолько переплетен со свойствами личности… Убивая ведьму, мы убиваем личность. Всего в программе приняли участие пятнадцать женщин. Во главе с Тимой; все, естественно, добровольно и с надеждой. У всех была причина… Особенно у Тимы. Она, видишь ли, любила.

Ивга перевела дыхание. Инквизитор невесело усмехнулся:

— Тима… Блестящий ум. Железная воля. Красавица… Посмотри, даже теперь еще видно. Накануне операции она шутила, издевалась надо мной, нерешительным…

Он осекся. Заглянул в неподвижные глаза сидящей женщины; отвел взгляд:

— Из пятнадцати пациенток в живых осталось девять. Все — в таком вот… виде. Навсегда. Теперь понятно? — Ивга молчала. — Вот о чем ты просила меня сегодня утром. Вот что ты имела в виду, когда вопила, что я лгу. Теперь понятно или нет?

Было очень тихо, даже госпожа Сат, оставшаяся в коридоре, не гремела своими ключами.

— Да, — сказала Ивга хрипло.

Рука инквизитора чуть пожала безжизненную ладонь сидящей в кресле женщины:

— До свидания, Тима. Надеюсь, тебе… хорошо.

Обратный путь проделали молча; у Ивги с новой силой разболелась голова, и скрежет замков, отдававшийся в затылке, заставлял горбиться и вздрагивать. Инквизитор распрощался с госпожой Сат, и охранник, красный как помидор, вознамерился было проверить у него пропуск; инквизитор осадил его, сообщив, что мертвецу припарки без надобности. Ретивость нужна до того, а не после…

В разбитое окно врывался прохладный ветер. Ивга забилась на заднее сидение с ногами, скрючилась и заплакала.

* * *

Кафе на окраине было слишком маленьким, чтобы иметь название. Бармен удивленно таращился на странную пару: средних лет мужчина, холеный, со смутно знакомым бармену лицом, в компании молодой рыжеволосой девушки, чей нос был, похоже, разбит, глаза воспалены, а свитер запятнан бурыми следами крови. Бармен подумал даже, не стоит ли позвонить в полицию — однако потом почему-то удержался и не позвонил.

— Я закажу тебе вина… Для снятия стресса.

— А вы?

— А я за рулем… Что будешь есть?

— Ничего.

— Не выдумывай… Впрочем, как хочешь. А то снова обвинишь меня в патологической любви к принуждению.

Ивга старательно разглядывала скатерть.