Ведьмин пасьянс

— Пусть завтра воевода покажет капище своих поганых идолов и головы им посносит, — вмешался черноризец.

— Ты имеешь в виду храм Хорса, где мы приносим требу нашим предкам? — уточнил воевода, вновь багровея.

— Храм есть один — Господень, а у идолов — капище! — взвился черноризец.

— Воевода, ты обещал нам забаву показать после пира. Где она? — решил прервать спор боярин Баян.

В глубине души он сочувствовал воеводе, которому предстояло принять непростое решение, так как совсем недавно сам был на его месте, подчиняясь приказу Владимира принять веру христианскую. Непросто ему далось это решение, но любил он крепко князя, пожаловавшего ему серебряную гривну на шею. Даст Бог, вскоре и золотую получит. Когда волокли по Боричеву извозу деревянного Перуна, которому столетиями поклонялись предки Баяна, совсем жалкого, оскорбленного, без золотых усов и серебряных волос, словно в одно мгновение ставшего плешивым, покорно терпящего удары палицами недостойных мужей, боярин то и дело со страхом поглядывал на небо, ожидая, что оно разверзнется и огненные стрелы испепелят нечестивцев. Но все было спокойно — деревянный идол безропотно перенес надругательства и оскорбления и под жалобный вой и крики киевлян отправился в свой последний путь. Тогда Баян понял правоту князя, выбравшего более могущественного Бога для поклонения, и отныне его не терзали сомнения относительно поруганной веры.

Боярин испытывал к воеводе двоякое чувство: с одной стороны, он его понимал, жалел, а с другой — завидовал ему! Почему этот краснолицый, почти старик, обладает столь юной красавицей, Пракседой? Удивительные очи жены воеводы завладели сердцем боярина, как некогда красота Елены поразила Париса и склонила того к безумству. И в голову Баяну стали приходить греховные мысли. Жена Баяна, Ярина, с дочерью Благомирой были на вотчине, в Черниговском княжестве, он их уже не видел более двух лет, с тех пор как отправился в поход на Корсунь — ведь после похода он неотлучно находится при князе. На Горе у него имеется свой дом, двор. С женой они не венчаны, так как он до сих пор и не знает — приняла она христианство или пока нет. Поэтому если у него вдруг окажется другая жена, то епископ Анастас, привезенный князем из Корсуня, не будет особо противиться… И добыть Пракседу не так уж сложно — достаточно объявит!», что воевода оказался злостным язычником, хулил князя — черноризец Ираклий, сотник и другие подтвердят его слова. Ведь он только исполняет волю князя… И воинов при нем достаточно… А сына воеводы он воспитает как своего.

Боярин покрутил головой, стараясь отогнать нечестивые мысли, теснившиеся в его голове, прислушался к новому спору, возникшему за столом.

— Гусляры, скоморохи, русалии — это от беса! Они смущают народ, уводят от истинной веры к сатане! — кипел гневом черноризец, видно, отвечая на предложение хозяина.

— Не знаю тогда, чем вас развлечь, гости дорогие! — усмехнулся на гнев монаха воевода, уже полностью овладевший собой.

— Воевода, ты лучше покажи то, для чего здесь был поставлен. Покажи, на что способны твои отроки, которых ты обучаешь воинскому искусству.

— Хорошо, боярин, — после некоторого размышления согласился воевода. — Посвящение отрока Ореля в улофы, ульфхедиары, должно было состояться в зареве [17], а сейчас червен [18]на исходе, но пусть будет по-твоему. — Он отдал какие-то распоряжения рядом сидящему старшине, который поспешно удалился.

Воевода с гостями последовал во внутренний двор, по дороге рассказывая о своих воинах.

— В варяжских дружинах, нанимаемых для походов в составе своего войска, великий князь Святослав сразу отметил воинов, которые бились со звериными тотемами: медведь, волк, кабан. Они сильно отличались от остальных воинов в бою, казалось, только смерть могла их остановить, да и жизнь в них крепко сидела. И тогда он решил, что нужно иметь своих воинов-зверей, и поручил узнать их тайну своим доверенным дружинникам, не жалея для этого злата-серебра. Долгих десять лет мне понадобилось, чтобы раскрыть их тайну, и удалось это мне одному из всех, кому доверили это дело. Тогда уже и князя Святослава не было в живых. Вернулся я на Русь с варяжской дружиной, которую нанял князь Владимир, чтобы сражаться со своим братом, князем Ярополком.

— Ярополком Окаянным, братоубийцей, — строго вставил боярин Баян.

— После я открылся великому князю Владимиру, и он дал мне этот посад для подготовки воинов, с которыми никто не может сравниться в бою.

— Так уж никто? — засомневался боярин.

— Никто. Ты это сейчас сам увидишь.