Ведьмин круг

Ксения Анатольевна, похоже, единственная из всех, жила не в собственном доме, а в квартире, в старой панельной пятиэтажке, на самом верхнем этаже. Дверь она открыла, стоило им с Анук только ступить на лестничную площадку. Как почувствовала. А может, просто увидела их машину в окно.

– Доброе утро, – сказала она со светской чопорностью и отступила в глубь прихожей, приглашая их войти.

Несмотря на ранний час, одета Ксения Анатольевна была в строгий брючный костюм, даже на ногах ее вместо домашних тапочек красовались туфли. Училка…

– Проходите в гостиную, – велела она и скрылась за дверью кухни, из которой потянуло приторно-сладким травяным духом. – Чай будете? – послышался ее приглушенный голос.

– Нет, – за них обеих ответила Анук и нетерпеливо спросила: – Ты что-нибудь узнала?

– Да. – Ксения Анатольевна поставила на журнальный столик поднос с дымящейся чашкой темного стекла. Травяной дух усилился в разы. – Только я не понимаю, к чему такая спешка.

– К тому, что троих из нас уже нет на этом свете. – Анук неодобрительно посмотрела на чашку.

– Мертвым уже не помочь. – Ксения Анатольевна по-девчоночьи легкомысленно пожала плечами.

– Ты уверена, что не станешь следующей?

– Я?! – Она, казалось, искренне удивилась. – Видишь ли, Анук, я – не они! Я не легкомысленная дурочка, которая не видит дальше своего носа. Я не зарвавшаяся спонтанная, которая вдруг решила, что ей все позволено. И уж точно не жирная корова, вздумавшая поиграть в детектива. Я умная и осторожная.

Все-таки она не нравилась Арине. Вот этим своим гонором, уверенностью в собственной непогрешимости и особенно – особенно! – равнодушием.

– Конечно, Ксения, ты другая. – Голос Анук звучал ровно, он был лишен всякой интонации, но в черных глазах Арина успела заметить брезгливость. – Поэтому мы к тебе и пришли. Так что ты узнала?

– Кое-что… – Рядом с чашкой Ксения Анатольевна поставила включенный ноутбук, развернула его так, чтобы Анук и Арине был хорошо виден экран.

С монитора на них смотрели два разных человека. Совершенно разных!

На первой фотографии был изображен высокий стройный парень во фраке, с чуть сбившейся на сторону бабочкой. Он белозубо улыбался, в золотых, до плеч, кудрях плясали блики, руки с аристократически тонкими запястьями и длинными пальцами нежно сжимали гриф альта.

Со второго снимка на Арину смотрел мужчина, почти старик. Короткий ежик серых, точно пеплом припорошенных волос, сизая щетина на ввалившихся щеках, по-волчьи настороженный взгляд. Руки спрятаны в карманы не по размеру большой куртки. И эти руки были со сбитыми в кровь костяшками, с обгрызенными до мяса ногтями. Арина не видела их, но откуда-то знала – так и есть. А еще она знала, что на обоих снимках один и тот же человек.

– Познакомьтесь! Вот он – ваш маньяк! – Ксения Анатольевна опустилась на диван между Ариной и Анук. – Альберт Бабаев, сводный брат нашей Флоры, которая, как вы уже, наверное, догадались, вовсе не Флора. – Ксения Анатольевна презрительно фыркнула и на долю секунды стала похожа на крысу – умную, хитрую и злую. – Любят, знаете ли, некоторые девицы присваивать себе чужие имена.

– Не всем же повезло родиться Ксенией Анатольевной, – сказала Анук, не отрывая взгляда от монитора.

– Какая редкостная выдра эта Ксения, – вздохнула пристроившаяся в кресле Марго. – Неудивительно, что она живет в такой… норе.

А ведь Марго права: комната Ксении Анатольевны в самом деле похожа на нору – узкую, пыльную, забитую мебелью и вещами.

– И что там с этим сводным братом? – спросила Анук. – Почему с ним произошли такие разительные перемены?

– Сначала все было замечательно и шоколадно. – Ксения Анатольевна сделала глоток из своей чашки и даже зажмурилась от удовольствия. Что же это за чай такой? – Талантливый альтист, подающий большие надежды, лауреат какой-то там престижной международной премии – одним словом, очень и очень перспективный. И все бы у него было хорошо, если б не одно «но». – Ксения Анатольевна сделала драматическую паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием. Наверное, на работе ее этим не баловали.

– Какое «но»? – спросила Анук довольно резко, и Ксения Анатольевна дернулась, как от пощечины.

– Проблемы с психикой, – сказала, как выплюнула. – Творческий человек, тонкая внутренняя организация… – Она поморщилась, отрицая саму возможность такого феномена. – А я вам скажу – отягощенная наследственность! Их с Флорой матушка страдала шизофренией, перепилила себе вены прямо на глазах у бедных малюток. Вот где тонкая душевная организация, вот где хваленый материнский инстинкт!

Ксения Анатольевна придирчиво осмотрела свои руки, словно на собственных запястьях рассчитывала увидеть следы от порезов. Руки у нее были красивые. В самом деле красивые: с изящными пальцами и французским маникюром. На среднем пальце тускло поблескивал массивный перстень. Родовая вещь?..

– После самоубийства матери детей забрала к себе бабка. Она же их и растила. И странности в поведении внучка начала замечать первой именно бабка.