Ведьмин ключ

– Каждое новолуние привозят несчастных и торгуют ими, – прервал молчание Астидамант. – Всех не скупишь. А хорошего раба, сильного и понятливого, советую тебе завести. Из всех, кто рядом, он будет самым надежным. Это так посмотреть – город тихий. На самом деле полно в нем воров и другого сброда. И врагов тоже хватает. У тебя их еще нет, но появятся.

– Однако уже есть.

– Да, обзавелся. – Астидамант усмехнулся. – Отныне все, от кого несет рыбой, твои недруги. Но ты им можешь мстить. Не покупай рыбу, пусть разорятся.

Он хлопнул себя по лбу:

– Хо! Мне пора к воротам. Там рыбники и надо проверить их товар на свежесть. Твой тощий тоже там со своими корзинами. Знаю его. Вот хорошо было бы, если его рыба оказалась не совсем свежей. За мной. Наблюдай жизнь.

Перед Морскими воротами волновалась толпа. Великое множество корзин и лотков со всевозможной рыбой и прочей живностью моря стояло на земле, было навьючено на мулов, рев которых поначалу испугал Лога, ранее не видевшего этих животных.

Ждали, когда прозвучит сигнал, и ворота откроются, чтобы пропустить товар к лавкам. Торговцы нервничали – почему не идет смотритель, суетились над корзинами, прикрывая их кусками полотна, гоняли к морю рабов зачерпнуть кувшином воды и, таясь, поливали уснувший товар, чтобы он выглядел свежим, будто бы только что из сетей. Поливать рыбу и тем самым обманывать, выдавая снулую за свежую, закон запрещал. Поэтому рыботорговцы уже задолго до сигнала переживали за свой товар, обычно не очень доброкачественный, то и дело бегали к водяным часам узнавать время, препирались друг с другом за места в очереди к досмотру, раздавали затрещины рабам и рабыням.

Астидаманта встретили недовольным гулом. Он же не спеша прошел к часам, долго торчал перед ними, качал головой, будто сомневался в их точности. Поманежив, лениво зевнул, обошел лотки и корзины. Из некоторых вытаскивал за хвост рыбину, нюхал жабры, брезгливо морщился. Хозяин товара наблюдал за ним с тоской, про себя молился всем богам сразу, мысленно представляя свой барыш в виде ослизлой груды, вываленной на берегу моря. Но Астидамант неопределенно хмыкал, выпускал рыбину, и она благополучно пичкала в корзину. Поэт шел дальше, а хозяин благодарил небо, не подозревая о хроническом насморке Астидаманта, для которого тухлая рыба и свежая роза пахли совершенно одинаково.

Досмотр закончился. Астидамант взмахнул папирусной трубкой, и из четырехколонного портика поплыл утробный гул, извлеченный из хитроумной системы подвешенных бронзовых и железных брусьев. По ним изо всей мочи лупил обухом топора здоровенный гоплит, голый до пояса, но в тяжелом гребенчатом шлеме.

Ворота раскрылись, и рыбники вломились в город.

– Стой! – Астидамант поймал за плечо тощего лавочника с корзиной на горбу и еще волокущего на поводу двух мулов, навьюченных тяжело скрипящими корзинами. – Стой! От твоей рыбы все же чем-то пахнет.

– Морем и свежестью! – не растерялся торговец. – Пусти меня, а то лучших покупателей расхватают другие.

Но поэт снял с его горба ношу, подошел к нагруженным мулам.

– Ты нарушил время торговли. Почему проник в город до звона? – важничая, спросил Астидамант. – Ведь это твой раб уронил за колоннадой корзину с дохлой скумбрией?

– Он украл ее, а я догонял! – оправдался тощий. – Пусти, твоим богом-покровителем умоляю. Рыба свежая!

– Сколько он заплатил за раба? – спросил наблюдающий за ними Лог.

– Четверть таланта, чужеземец, – быстро шепнул торговец, отводя глаза от перевязанной головы мастера. – Я уступлю. Скину несколько драхм.

– На сколько у тебя товара? – Астидамант ткнул пергаментом в корзину. – Подсчитай скорее.

– На четверть таланта, – неуверенно ответил тощий.

– А честнее?

– Честно будет, уважаемый, – захныкал торговец. – У нас уж так: проси побольше, а там – сколько дадут.

– Ладно, тащи свои корзины в лавку, а мне давай отпускную на твоего раба, – строго сказал Астидамант. – Я покупаю его за четверть таланта, кои пока в образе этой, смею уверить, моей рыбы. Ведь она тухлая, и я ее конфисковать могу. Ты против? Ай-яй! А я еще хотел с тобой поступить справедливо, даже скидки в несколько драхм не принял, хотел заплатить за раба точную цену. На распродажу дохлятина не пойдет. Эй, стража!

– Пошла стража! – ответили с портика.

– Остановитесь! – закричал торговец, нашаривая под хитоном чернильницу. – Вот тебе отпускная.

Он достал из сумки кусочек пергамента, палочку, вывел несколько букв и протянул бумагу поэту.

– Бери. Рыба все же дороже того недостойного. Торговец схватился за корзину, но Астидамант придержал ее ногой, спрятал отпускную, нашарил в кармане и бросил на землю две драхмы.

– Вот тебе скидка и не думай обо мне плохо. Корзину же с рыбой оставь, – распорядился он. – Рыба, кажется, действительно, свежая. Проваливай.

Тощий сгреб с земли монеты вместе с пылью, не обдув их, швырнул в сумку и, подхватив поводья, с руганью поволок мулов в ворота.

– Так-то, – удовлетворенно проговорил Астидамант. – Для него же старался. А то будет жить и думать, что зло ненаказуемо.

– Тебе мало трех рабов? – спросил Лог.