Ведьмин дом

...Жора стоял, сжимая матюгальник в мокрой волосатой руке. Огромный, толстый, с мохнатым животом, голый по пояс. Очень уж он смахивал на медведя. Казалось, стоит ему кого-нибудь слегка задеть - и у того череп сплющится. Да что там казалось - так оно и было. В прошлом году заявились на территорию деревенские парни, взрослые уже, поддатые. Начали борзеть, вырубаться на вожатых. Начальница к ним вышла, Валентина Николаевна, так они ее матом обложили и спасибо что не врезали. Вот тогда-то и послали за Жорой. Тот спал в своей крохотной комнатушке за эстрадой. Спросонья он лишь ругнулся, но потом все же до него дошло, что пора вставать. Сбросив одеяло, встрепанный и злой, он вышел навстречу парням.

И весь лагерь глядел на то, как летели через забор здоровенные, накачанные мужики. Жора ими как апельсинами жонглировал. После, говорят, эти деревенские на него в суд подавали. Кому-то он руку сломал, кому-то ногу... А может, и череп сплющил. Все может быть. Но Валентина Николаевна запросто доказала суду, что это была всего лишь необходимая самооборона, а также спасение детских жизней от разъяренных бандитов. И выписала Жоре премию, одиннадцать рублей. "За особые заслуги в деле спортивного воспитания подрастающего поколения." Во всяком случае, Миша именно так рассказывал Свете. (А Серега все слышал.)

...Жора уставился на секундомер, словно обнаружил в столь знакомом ему приборе нечто таинственное. И вот, лишь стрелка коснулась последней отметки, Жора щелкнул пальцами.

- Все, голуби, начали. Основная стойка - ноги на ширине плеч, руки на поясе...

И пошло, и поехало! Серега понимал, что Жора дает хорошую нагрузку. Осенью в городе Дмитрий Иванович, тренер, пощупает Серегины мускулы. Усмехнется в густые усы и скажет: "Я вижу, ты времени даром не терял. Опять в лагере?" Серега кивнет. "Ну что ж, передай мое почтение этому вашему Жоре..." Серега давно уже Дмитрию Ивановичу про Жору рассказал. И вообще про лагерь.

...Наконец, процедура кончилась. Ребята прокричали традиционное: "Здоровье в порядке - спасибо зарядке!" и помчались по корпусам. А Жора остался с опоздавшими.

...В корпусе народ толпился в туалете. По двое, по трое лезли с зубными щетками на один умывальник, отпихивали друг друга, плескали водой, брызгались. Бабка Райка орала из коридора:

- А ну, прекратили фулюганство! Опять весь пол залили, паршивцы! А кому подтирать, спрашивается? Бабе Рае! Ну, дождетесь вы у меня... Запру туалет - забегаете тогда! Я вон вас сейчас тряпкой!

В палате были уже почти все. Санька, который на зарядку не ходил, успел одеться и сидел теперь на тумбочке, уплетая печенье "Юбилейное". Кровать его оставалась незастеленной, из-за чего бабка Райка, время от времени просовывая в дверь голову, грозно вопила.

- А вот и Серый, - сказал Санька. - Ну что, раб мой, застели-ка мне кровать. И получше, чтоб на пятерку. Кстати, сегодня за чистоту в палате отвечаешь ты. И завтра тоже. И вообще. А то я смотрю, что-то устали пацаны шваброй махать. Ладно, стели. А потом выйдешь на крыльцо, поговорим.

Едва Санька вышел из палаты, Леха тронул его за плечо.

- Не переживай, Серый, - шепнул он. - Как-нибудь выкрутимся. Не может быть, чтобы выхода не нашлось. И вообще, я всегда с тобой дружить буду, что бы этот Санька с тобой не сделал. Ты мне веришь?

Серега взглянул ему в глаза. Странные были у него глаза - огромные, серые, и глядя в них, почему-то становилось хорошо, и даже хмурое небо после его глаз уже не казалось таким мрачным.

- Конечно, верю, - ответил он. - Мы теперь всегда дружить будем. И в лагере, и в городе. А Санька... Ты мне поверь - скоро он у нас соплями умоется.

- Ладно, - ответил Леха. Давай-ка, пока ты постели стелишь, я пол подмету. - И выскользнув за дверь, он тут же вернулся с веником.

Некоторое время он молчал. Потом вдруг осторожно спросил:

- А там, в Доме, и вправду ничего такого не было?

- Нет, - усмехнулся Серега, - не было. Мусор там на полу, гнилушки... Бревна... И никакой нечистой силы. Только вот снилась какая-то дрянь.

- А ты не вспоминай, - посоветовал Леха. - Забудь об этом. Главное ты целый вернулся, а все остальное ерунда.

Застелив постели, свою и Санькину, Серега вышел на крыльцо. Дождик все еще моросил, в тучах не было и просвета. Наверное, после завтрака стоит вытащить из чемодана джинсы и свитер. А впрочем, и так ладно. Дмитрий Иванович говорил, что закаляться нужно всегда. И летом, и зимой, в любую погоду. Нечего себя баловать.

Санька уже ждал его, сидя на ступеньках. Вертел в пальцах длинный стебелек, перекидывая его то так, то этак.

- Ну что, застелил? - хмуро спросил он. - Впрочем, верю. Ты же у нас честный. Ну как, Серый, приятно тебе? А это ж еще цветочки. И ты сам виноват. Я же тебе говорил - не борзей, а ты борзел. Я тебе предлагал назад все переиграть - а ты не хотел. Вот и попался.

- Мне с тобой говорить не о чем, - бросил Серега. - Жулье ты. Стырил ведь книжку из Дома.