Девушка громко засопела. В нарушение этикета. Губы у нее дрожали, но этого этикет не возбранял.
– Успокойся, – приказал он тихо, почти мягко. – Чего ты боишься? Стыдишься собственного имени? Боишься его назвать? С ним связано что-то неприятное? Если я спрашиваю, то лишь потому, что хотел бы иметь возможность назвать тебя твоим истинным именем. Но для этого надо знать, как оно звучит.
– Никак, – ответила девушка, и ее огромные глаза неожиданно заблестели, будто подсвеченные пламенем изумруды. – Потому что это имя никакое, ваше императорское величество. Имя в самый раз для того, кто есть никто. До тех пор, пока я остаюсь Цириллой Фионой, я что-то значу… До тех пор, пока…
Голос сорвался так резко, что она невольно схватилась за горло, будто на ней было не колье, а удушающая гаррота. Эмгыр продолжал сверлить ее взглядом, по-прежнему мысленно одобряя действия Стеллы Конгрев. Но вместе с тем он испытывал злобу. Злобу неоправданную, беспочвенную, а потому особо злую.
«Чего я хочу от этого ребенка? – думал он, чувствуя, как злоба заполняет его, вскипает, вздымается пеной, словно пар в котле. – Что мне нужно от ребенка, которого…»
– Знай, я ни в коей мере не причастен к твоему похищению, девочка, – неожиданно для самого себя резко сказал он. – Ни в коей мере. Я не отдавал такого приказа. Меня обманули…
Его душила злость на самого себя. Он понимал, что совершает ошибку. Уже давно следовало закончить разговор, закончить надменно, властно, грозно, по-императорски. Следовало забыть о девчонке и ее зеленых глазах… Какое она имеет значение? Она – двойник, подделка, у нее нет даже собственного имени. Она – никто и ничто. А императоры не беседуют с теми, имя которым «никто». Императоры не признаются в ошибках тем, имя которым «никто». Императоры не просят прощения и не каются перед теми, которые…
– Прости меня, – сказал он, и слова эти – чужие и неприятные – прилипали к губам. – Я совершил ошибку. Конечно, я виновен в случившемся. Виновен. Но вот тебе мое слово: больше тебе ничто не грозит. Больше с тобой ничего плохого не случится. Никакой несправедливости, никакого унижения, никаких неприятностей. Ты не должна бояться.
– Я не боюсь. – Она подняла голову и вопреки этикету взглянула ему прямо в глаза. Эмгыр вздрогнул, пораженный чистотой и доверчивостью ее взгляда. Но тут же выпрямился, высокомерный и царственный до тошноты.
– Проси у меня что хочешь.
Она снова подняла на него глаза, и он невольно припомнил те неисчислимые случаи, когда именно таким способом покупал покой своей совести, покой взамен за содеянную подлость. Подло радуясь в душе, что так дешево отделался.
– Проси что хочешь, – повторил он, и поскольку усталость уже брала свое, голос прозвучал как-то более человечно. – Я выполню любое твое желание.
«Пусть она не глядит на меня, – думал он. – Я не вынесу ее взгляда.
Говорят, люди боятся глядеть мне в глаза. А я-то чего боюсь?
Плевал я на Ваттье де Ридо и его «высшие государственные интересы». Если она попросит, я прикажу отвезти ее домой, туда, откуда ее выкрали. Прикажу отвезти в золотой карете с шестериком лошадей. Достаточно, чтобы она попросила».
– Проси у меня что хочешь, – повторил он.
– Благодарю вас, ваше императорское величество, – сказала девушка, опуская глаза. – Ваше императорское величество очень благородны, щедры. Если у меня и есть просьба…
– Говори.
– Я хотела бы остаться здесь. Здесь, в Дарн Роване. У госпожи Стеллы.
Он не удивился. Он предполагал нечто подобное.
Тактичность удержала его от вопросов, которые были бы унизительны для обоих.
– Я дал слово, – холодно сказал он. – И да будет все по твоему желанию.
– Благодарю, ваше императорское величество.
– Я дал слово, – повторил он, стараясь не избегать ее взгляда. – И сдержу его. Однако, думаю, ты выбрала не самое лучшее. Высказала не то желание. Если ты изменишь…
– Я не изменю, – сказала она, когда стало ясно, что император не закончит фразу. – Да и зачем менять? Я выбрала госпожу Стеллу, выбрала то, чего так мало видела в жизни… Дом, тепло, добрые отношения… Сердечность. Невозможно ошибиться, выбирая такое.
«Бедная, наивная зверушка, – подумал император Эмгыр вар Эмрейс Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов. – Если б только ты знала, что именно выбирая такое, совершают самые страшные ошибки».
Но что-то – может, далекое, давно забытое воспоминание – не позволило императору произнести это вслух.
– Интересно, – сказала Нимуэ, выслушав рассказ. – И правда интересный сон. Были еще какие-то?