«Сейчас спросит, – подумала Цири, – почему я ее не любила. Нет, она слишком умна для таких вопросов. Сухо обратит внимание на грамматическую форму и спросит, с каких пор я начала употреблять прошедшее время. И я скажу. Я буду такая же сухая, как она, повторю ее тон, пусть знает, что я тоже умею притворяться холодной, бесчувственной и равнодушной, стыдящейся чувств и эмоций. Я ей все скажу. Хочу, должна все сказать. Хочу, чтобы она обо всем знала, прежде чем мы покинем храм Мелитэле. Прежде чем выедем, чтобы наконец встретиться с тем, по которому я тоскую. С тем, по которому тоскует она. С тем, кто наверняка тоскует по нам обеим. Хочу сказать ей, что…
Я скажу ей это. Только бы она спросила».
Чародейка отвернулась от окна, улыбнулась. И не спросила ни о чем.
Они выехали на следующее утро на заре. В мужских дорожных одеждах, в плащах, шапочках и капюшонах, прикрывающих волосы. Обе вооруженные.
Провожала их только Нэннеке. Они с Йеннифэр долго и тихо разговаривали, потом обе, чародейка и первосвященница, крепко, по-мужски пожали друг другу руки. Цири, держа поводья своей серой в яблоках лошади, хотела попрощаться так же, но Нэннеке не позволила. Обняла ее, прижала, поцеловала. В глазах у нее стояли слезы. У Цири тоже.
– Ну, – наконец сказала первосвященница, вытирая глаза рукавом. – Отправляйтесь. Пусть Великая Мелитэле хранит вас в пути, дорогие мои. Но у богини и без вас множество дел, так что сами тоже не плошайте. Смотри за ней, Йеннифэр. Береги ее как зеницу ока.
– Надеюсь, – едва заметно усмехнулась чародейка, – что смогу уберечь гораздо лучше.
По небу в сторону Долины Понтара летели стаи ворон, громко каркая. Нэннеке не смотрела на них.
– Берегите себя, – повторила она. – Грядут тяжелые времена. Может оказаться, что Ithlinne aep Aevenien знала, что предрекает. Грядет Час Меча и Топора. Час Презрения и Волчьей Пурги. Береги ее, Йеннифэр. Не позволяй никому обижать ее.
– Я вернусь сюда, матушка, – сказала Цири, запрыгивая в седло. – Обязательно вернусь! Скоро!
Ей было невдомек, как сильно она ошибалась.
Час Презрения
Глава первая
– Чтобы зарабатывать на жизнь в качестве настоящего гонца, – любил говаривать Аплегатт поступающим на службу юнцам, – требуются, во-первых, золотая голова и, во-вторых, железная задница. Золотая голова, – поучал Аплегатт молодых гонцов, – необходима, поскольку под одеждой, в привязанной к голой груди плоской кожаной суме гонец возит только малозначительные сообщения, которые, не опасаясь, можно доверить ненадежной бумаге либо пергаменту. По-настоящему же важные, секретные известия, от которых многое зависит, гонец должен запомнить и повторить кому следует. Слово в слово. А это порой бывают непростые слова. Их и выговорить-то трудно, не то что запомнить. А чтобы запомнить и, повторяя, не ошибиться, надобна воистину золотая голова.