Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

Только теперь Глинда стала понимать, как сильны наложенные чары. И не только потому, что язык не поворачивался передать разговор с директрисой — сами слова, их смысл начинали таять в памяти. Ей что-то предложили. Предложили, так ведь? Что-то не очень честное, что-то… о государственной службе. Какие-то танцы на балах. Смех, бокал шампанского, красавец-мужчина развязывает пояс, его накрахмаленный рукав приятно щекочет ей шею, качает рубиновые сережки… Вежливость вежливостью, но лучше держать дубинку под рукой. Или, может, это было не предложение, а предсказание? Дружеское напутствие во взрослую жизнь? И слова, конечно, предназначались ей одной, остальные не слушали. Мадам Кашмери говорила только с Глиндой, подтверждала ее способности. Говорила о великом будущем. Вежливость вежливостью, но лучше хороший мужик под рукой. Он вешает галстук на спинку кровати и ведет бриллиантовой запонкой по ее коже. Это какой-то сон, директриса не могла говорить про мужчин. Это все от горя. Бедная мисс Клютч! А мадам Кашмери — добрая, скромная женщина — хотела всего лишь утешить своих студенток. Конечно, потому она их и задержала, ей трудно говорить на людях. Но вот мужской язык пробирается между ног, во рту вкус взбитых сливок…

— Держите ее, — вскрикнула Нессароза. — Я не могу, я…

Они осели одновременно: Несса на грудь няни, а Глинда — в руки подоспевшей Эльфабы.

Глинда содрогнулась от отвращения, когда вместо красавца-мужчины увидела зеленое остроносое лицо, но тут же блаженная улыбка тронула ее губы.

— Спокойно, — говорила Эльфаба. — Здесь не место. Держись.

Меньше всего Глинде хотелось держаться, но здесь, возле телеги с яблоками, на краю рынка, где по дешевке сбывали подпорченную рыбу, действительно было не место.

— Вот дура! — Эльфаба сама говорила чужим, глухим голосом. — Держись, ну! На что тебе только голова дана? Ну же, очнись, ты мне слишком дорога.

— Уф! — выдохнула Глинда, когда подруга опустила ее на кучу соломы и приступ закончился так же внезапно, как начался. — И нечего так нервничать.

— У, девочки, — отдуваясь, сказала няня, усадив Нессарозу и сняв с нее башмачки. — Немудрено упасть в обморок от такой тесной обуви. Тот, кто себя бережет, носит обувь попросторнее, кожаную или деревянную.

Она помассировала Нессарозе стопы. Та простонала, томно прогнулась в спине, но вскоре успокоилась и задышала ровнее.

— С возвращением в Оз, — сказала ей няня, когда она открыла глаза. — Чем это вас, интересно, накормила госпожа директор?

— Ну все, они пришли в себя, нечего рассиживаться, — поторопила Эльфаба. — Нас ждут, и дождь вот-вот начнется.

В популярном у студентов трактире «Персики и почки» их друзья уже заказали столик в укромном уголке, выпили не одну кружку пива и даже прослезились. Эврик вальяжно развалился на скамье, оперевшись спиной о стену, приобняв Фьеро и положив ноги на колени Шень-Шень. Бок и Кроп о чем-то спорили, а Тиббет пел нескончаемую песню на ухо Фэнни, которая едва удерживалась от того, чтобы всадить ему в ногу вилку.

— А, вот и они! — протянул Эврик и сделал вид, будто пытается встать.

Компания оживилась: последовали новые шутки, заказали очередную порцию бутербродов, а Эврик вывалил на стол неприлично высокую горку монет и потребовал взбитых сливок на всех. Деньги творят чудеса, и вот уже на столе возвышались воздушные белые сладкие горы, от вида которых у Глинды почему-то неприятно засосало под ложечкой. Друзья отправляли в рот полные ложки лакомства, строили из него фигурки, даже стали кидаться друг в друга, пока не появился управляющий и не попросил их покинуть трактир. Друзья нехотя подчинились. Если бы они только знали, что это их последний вечер вместе! Прошел сильный дождь, и вода шумела в канализационных трубах, а мокрые камни мостовой отражали свет уличных фонарей.

— Есть предложение, — заплетающимся языком сказал Эврик, выделывая ногами такое, будто обрел гибкость соломенного чучела. — Давайте пойдем в «Приют философа». Есть храбрецы?

— Вот еще удумал! — отозвалась более трезвая няня.

— Я тоже хочу, — заныла Нессароза, опасно покачиваясь из стороны в сторону.

— Ты даже не знаешь, что там, — хихикнул Бок и икнул.

— Все равно, — настаивала она. — Я не хочу вас оставлять. Не хочу идти домой.

— Тише, Несса, успокойся, — сказала Эльфаба. — Это место не для нас с тобой. Пойдем домой. Глинда, пошли.

— Я еду в «Приют философа», — заявила Глинда. — И ты, — она воинственно ткнула пальцем в Эльфабу, — мне не указ. Я хочу сама убедиться, правда ли то, что о нем говорят.

— Пусть остальные поступают как им вздумается, но мы идем домой, — сказала Эльфаба так твердо, что Глинда сделала к ней несколько неуверенных шагов.

— А ты, Бок? — обратилась Эльфаба к юноше, на лице которого боролись противоположные чувства. — Ты ведь не хочешь идти в этот грязный притон. Так не позволяй другим навязывать тебе свои желания.

— Откуда тебе знать? — спросил Бок. — Откуда тебе, Эльфи, знать, чего я хочу, если я сам пока не понял? А?

— Поехали с нами, — предложил Эльфабе Фьеро. — Мы тебя очень хорошо попросим.