Ведьма в Царьграде

Он вдруг оживился, стал рассказывать, как вышел однажды на тропу, побрел по ней, никого не упредив, куда направляется. Просто шел, заставляя себя двигаться вперед. Лишь на миг он остановился, навеяв чары, чтобы его не могли разыскать. Почему? Он ведь знал, что его будет угнетать чужое вмешательство, вот и не хотел, чтобы просили о возвращении, чего–то требовали, хотел лишь, чтобы оставили в покое. Ушел в темную ночь и метель. Колдовская сила грела его, а человеческие силы от движения по снегу против ударов ветра стали постепенно таять. Но он продолжал идти, ибо понимал, что если расслабится, то окружит себя привычным магическим кольцом, схоронится в нем, чтобы не погибнуть. Ибо погибать вечно живущий Никлот не собирался. Тот, кто так долго живет, страшится уйти за кромку. К тому же волхв двигался по пути, где, как он знал, имеются источники живой и мертвой воды. Думал воспользоваться ими, когда иссякнут силы, да и набрать в дорогу чудотворной водицы тоже собирался. А вот куда он тогда направлялся — не ведал. Просто надо было на что–то решиться… Заставить себя решиться.

Никлот сказал, что был миг, когда он пожалел, что поступает так неразумно. И был великий искус вернуться, обрести прежний покой. Но именно тогда он и вышел к древнему алтарю, какие люди порой устраивают на перекрестках, чтобы можно было принести требу богам, не прибегая к услугам волхвов, не платя служителям. Ведь волхвам, как и божествам, нужна плата за волхование. А придорожные алтари люди придумали, чтобы приносить жертву в надежде, что боги и так ее примут. И вот у такой каменной плиты придорожного алтаря Никлот увидел сжавшегося от холода отрока. Тот лежал, прислонившись к камню, ноги и руки его были оплетены ремнями, сам уже спал, занесенный снегом. Но Никлот разбудил его. Развязал и велел идти за собой. Он чарами прибавил ему сил, приказал не отставать. Нет, он не пожалел жертвенного мальчика, просто решил, что будет неплохо иметь при себе в пути прислужника. Но, как оказалось, этот отрок и стал причиной, почему Никлот не вернулся. Ведь паренек шел, повинуясь его силе, но плохо шел — терял сознание, горел весь, задыхался. Никлот еще тогда понял, что хворого паренька родовичи отдали в жертву темной Морене, дабы ее недобрая сила пощадила остальных в роду. Люди всегда стараются отдать богам что похуже, надеясь, что те не поймут их маленькой хитрости. Ведь когда волхвы жертву выбирают, то лучших стараются взять. А тут — отдали слабосильного в жертву и со вдохом облегчения уселись греться у рдеющей теплом каменки.

Но мальчик спасение от волхва принял с благодарностью. Если кудесник его выбрал — значит, воля рода была ошибочной и самому ему не стоит покорно губить себя для спасения родни. Особенно он в этом уверился, когда Никлот привел его в лесную заимку, лечил, пока парень не поправился. И он пошел за ним, служил верно, никогда не предавал. Когда же Никлот примкнул к христианам, счел за благо последовать его примеру.

— Это он привел тебя сюда, — закончил свой рассказ Никлот. — Исаиа, келейник мой. Имя свое он принял при крещении, а как раньше его звали, уже и не припомню. Стар становлюсь. — Волхв добродушно и как–то светло улыбнулся.

Малфрида размышляла какое–то время. Выходит, Никлот решил отказаться от волховства, чтобы не превратиться в нелюдь. Он стал христианином, отказался от чар, приобретя за этот отказ обычную человеческую жизнь. Получается, что это своего рода сделка. Она могла его понять. Но когда сказала бывшему волхву о своих выводах, он только посмеялся.

— Да, наверное, ты воспринимаешь это именно так. Но Господь читает в наших душах, и Он знает, что принять крещение для меня было не только спасением от превращения в будущем в страшную нечисть. Дело в том, что я уверовал. Я ведь сказал, что для меня это стало истиной. Великой истиной.

Волхв поведал о своем прибытии в христианский Корсунь, куда он пришел как обычный врачеватель. Живя среди смертных, он должен был как–то питаться, зарабатывать на хлеб. Вот он и стал лечить людей, используя свои многолетние познания в травах, вправлял суставы, заговаривал кровь. Жители Корсуня считали, что он просто слепой знахарь, относились к нему терпимо, но их волновало, что он не посещает храмы. Для христиан это очень важно, и Никлот однажды решился войти в одну из их церквей.

Малфрида напряглась. Думала, Никлот поведает, как и его ломало, кружило в забытьи… Ничего подобного. Никлот не единожды побывал в церквях чуждых ему иноверцев и в итоге проникся их верой. Он опять повторил: когда столько людей верит — это великая сила. Вера вообще сила — если она искренняя.