Ведьма терновых пустошей

Можно ли найти человека в большом полуразрушенном городе, ориентируясь лишь на одно смутное ощущение? Словно на ощупь. Холодно, холодно, теплее, снова холодно… Я бродила по городу весь день, весь вечер и почти всю ночь. Ночью было немного страшновато, мало ли, кого тут встретишь, но мне везло… хоть в этом везло, ни в какие истории я не попала.

Я пыталась закрыть глаза и почувствовать его. Уловить хоть что-то. Направление.

Ивар жив. И, значит, я его найду. Только это имеет значение. С остальным разбираться мы будем потом.

Уже под утро мне начало казаться, что ощущение присутствия растет, так, словно он близко.

Я ходила кругами, надеясь уловить.

И вдруг поняла, что да, он там. Тот огонек, светлячок в моем сознании горел все ярче. И я пошла на этот свет, потом быстрее, побежала.

Да, да! Теперь я даже не сомневалась.

Я бежала, почти не разбирая дороги, пока не уткнулась в дверь. Зеленая дверь с облупившейся краской и грубо намалеванной розой.

Бордель. В этом у меня сомнений не было.

Честно говоря, открыть эту дверь я решилась не сразу. Вот я войду, и что? Что им скажу?

Но я так отчетливо понимала теперь, что Ивар здесь. Я чувствовала, как бьется его сердце. Тихо, ровной… устало. Наверно, он спит.

Но он здесь.

Увидеть, хоть просто убедиться своими глазами…

Можно подождать до утра.

Небо уже серело на востоке.

Если Ивар здесь, то скоро выйдет.

Но я искала всю ночь, и ждать уже невыносимо.

Потянула ручку.

Внутри было тихо и почти темно, чуть тлела масляная лампадка на столе.

— Эй, — осторожно позвала я. — Тут кто-нибудь есть?

Тихо.

— Эй! Кто-нибудь!

Какой-то шорох в углу, но темно, не разглядеть.

Вряд ли к ним часто заходят под утро.

Потом шаги.

— Что вам нужно, миледи?

Ко мне вышла женщина — высокая, статная, но уже немолодая, заметно растерявшая былую красоту. Она смотрела на меня с интересом и какой-то толикой презрения. Не удивительно, приличным женщинам тут не место.

Нужно собраться с силами.

— Я ищу человека, — сказала ей. — Я уверена, что он здесь. Он примерно моего роста, немного хромает на левую ногу, а на правой руке у него нет указательного пальца.

Женщина ухмыльнулась.

— Эй, хромой! — крикнула она в темноту. — Это за тобой?

В углу шевельнулась и поднялась со стула тень. Шагнула вперед.

Ивар.

Я почувствовала раньше, чем увидела его.

— Ивар, — позвала я, голос подвел, дрогнул.

Тень стояла неподвижно и молча. Я едва различала очертания и совсем не различала в темноте лица. Видела лишь косматую бороду, торчащую в стороны.

Боже мой… Что? Я ошибаюсь? Нет?

Это ведь он?

— Хромой! — позвала женщина. — Иди сюда.

Меня начинало трясти. Казалось, все это происходит не со мной, так нереально, дико. Что происходит, в конце концов?!

Тень чуть качнулась и не двинулась с места.

— Я не знаю, как его зовут, — сказала женщина. — Может и Ивар. Он, вроде, солдат. Ходит сюда уже вторую неделю. Сначала пытался снимать девочек, платил, уходил с ними. Потом возвращался. Девочки говорят, он даже не прикасался к ним. На третий раз заплатил, но даже никуда не пошел, так и остался тут сидеть. Потом мы с него и деньги уже не брали. Он приходит, сидит, а утром уходит. Мы не прогоняем, пусть сидит, если ему надо. Чего уж… После всего, что творилось у нас тут…

Ивар стоял неподвижно.

После всего, что творилось тут…

У меня начинали трястись руки. Слезы наворачивались на глаза.

Мне казалось — стоит лишь найти его, и все решится. И вот, я нашла. Он стоит передо мной, в темноте, и молчит. Словно не узнает меня. Словно не понимает.

Мне страшно.

— Ивар, — тихо-тихо говорю я.

Шаг вперед. И еще. Я хочу подойти к нему, но не слушаются ноги.

Да что же такое!

Я слышу в ответ лишь короткий судорожный вдох.

— А что вам нужно от него, миледи? — спрашивает женщина. — Он что-то должен вам?

Я ничего не хочу отвечать. Не могу. Зачем? Какое дело может быть посторонним?

— Ивар! — зову я. Шепотом. Чувствую, как по щеке катится слеза, и еще…

Шаг вперед, к нему.

Глаза уже немного привыкли, и я вижу.

Он действительно изменился. Исхудал вдвое, одни кости, осунувшееся лицо, постаревшее, словно на десять лет. Одежда мешком висит на плечах. Борода отросла и топорщится. Не узнать.

Только глаза…

— Миледи? — голос женщины у меня за спиной.

У меня дрожат губы.

Я смотрю Ивару в глаза. И глаза совершенно такие же, как были. Не изменились. Огонек лампады поблескивает в них. Огонек и напряженное ожидание. Он ждет. Ждет, что я скажу. Тоже не верит, что это взаправду.

— Он мой муж, — говорю я той женщине у меня за спиной, не оборачиваясь, глядя только Ивару в глаза. — Я его искала, потому что он мой муж.

Я вижу, как Ивар вздрагивает.

— Ивар, — зову я. — Ивар, скажи мне хоть что-нибудь.

Слезы…

— Анечка, — хрипло, едва слышно говорит он, — милая… Аня… Неужели это ты? Ты вернулась? Тебе ведь было хорошо там, зачем ты вернулась?

И словно со звоном бьется стекло. То жуткое чувство невозможности происходящего, непоправимости, неотвратимости — вдруг разом рассыпается. И камень падет с плеч.

Все…

— Мне… мне было плохо там… без тебя, — с трудом говорю я, голос не слушает и слезы душат. Больше я уже ничего говорить не могу. Всхлипываю отчаянно.