Ведьма на Иордане

— Я понимаю, в мужской голове все устроено по-другому. Но ты послушай, послушай меня, Арьюш, я ведь только добра тебе хочу.

Она снова назвала его детским именем, как обращалась к нему, когда купала в ванночке, приводила из садика, делала вместе с ним уроки. Лишь после свадьбы, в присутствии Хаи, Рути стала величать его «Арье».

— Я не буду говорить о разных обычаях общин, другой ментальности, о том, что она не из нашего круга — это вещи болезненные, но преодолимые. Однако вас разделяют пропасти, через которые невозможно перекинуть мостик. Мазаль старше тебя на шесть лет. Ты ведь знаешь, сефардки быстро стареют. Еще с десяток годков, и она будет выглядеть как пожилая «йеменская» бабка, ты же останешься почти юношей. Но и это не главное. Главное — болезнь, щитовидка. Шансы, что Мазаль окажется бездетной, очень велики. Именно поэтому женихи и разбежались. Лупоглазость, в конце-то концов, дело вкуса. Да и характер у нее, говорят, приветливый, добрый. Те, кого я расспрашивала, отзывались о ней с большой теплотой. Скромница, умненькая, училась в хорошей школе, неплохо зарабатывает. В общем, если бы не щитовидка, ей бы лучший из женихов достался. Да болезнь ведь не спрашивает: Всевышний посылает испытание тому, кто способен его вынести. Но ты-то, ты-то зачем прыгаешь в больную постель?

Арье понурил голову. Рути, как всегда, была права. Но чем больше доводов она приводила, тем сильнее хотелось ему увидеть Мазаль.

— Рути, — он посмотрел ей прямо в глаза. — Я только хочу взглянуть.

— Уф! — она отложила в сторону носок и воткнула иголку в атласную подушечку. — Если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума! Но раз ты так уперся, то слушай.

Каждое утро, кроме среды, Мазаль выходит из дома без десяти восемь. Занятия в школе начинаются в половине девятого, она идет двадцать минут пешком. Возвращается в два тридцать, тоже пешком. Вот такие правильные и полезные привычки у девушки.

— Я думаю, лучше всего взглянуть на нее во время прогулки. Жди рядом с домом, — тут Рути назвала адрес, — и пойди навстречу. У тебя будет несколько минут на «поглядеть». Если покажется мало, повтори на следующий день, но больше не пытайся, третья встреча будет выглядеть подозрительно. И пообещай мне, что не станешь совершать никаких глупых поступков. Только посмотришь, и все. Не забывай: в нашем районе тысячи глаз и ушей.

Арье кивнул:

— Спасибо, Рути. Я обещаю.

— Ну, иди с Богом.

Сердце стучало, приказывая немедленно мчаться к дому Мазаль и ходить, ходить, ходить — выглядывая и ожидая. Арье, словно примериваясь, дошел до угла ее улицы, посмотрел издалека на дом и вернулся.

Утром он тоже не решился, утро — плохое время для знакомства, люди озабоченно бегут по делам, напялив маски рабочего настроения. Если хочешь увидеть истинное лицо человека, взгляни на него вечером, когда усталость смывает наносное и сквозь маскарад проглядывают подлинные черты.

К двум часам он наконец-то решился пройти мимо ее дома, не спеша, словно в задумчивости скользя взором по стеклам окон. Дом как дом, ничего особенного. Арье завернул в овощной магазинчик и долго перебирал глянцевые баклажаны, стараясь охладить горячие, дрожащие пальцы об их холодные фиолетовые бока.

В два двадцать, задохнувшись от ужаса при мысли, что она могла уже пройти, он выскочил из магазинчика. Улица в это время дня пустовала, редкие прохожие, в основном пенсионеры, медленно шествовали по направлению к центру города. Перед входом в магазин на длинном прилавке были разложены овощи. Арье придвинулся к ним, погрузил пальцы в помидоры и принялся искоса озирать проходящих мимо.

Время застыло. Помидоры медленно переворачивались, подставляя упругие зеленые хвостики, красновато-рыжие спинки, капельки сока на небольших отверстиях, оставленных хвостиками. Он еще раз глянул на улицу и замер. Мазаль шла прямо на него, слегка покачивая увесистым черным портфелем. Она была одета, как одеваются учительницы религиозных школ — в нечто серое, безлико скрывающее фигуру. Арье испуганно отвернулся, уставившись в помидоры, но тут же снова повернул голову.

Она прошла рядом, на секунду посмотрев ему прямо в глаза, и от этого, так долго ожидаемого, взгляда у него все перевернулось внутри, напряглось, воспрянуло и заиграло. Он вытащил руки из помидоров и, словно сомнамбула, двинулся следом, удерживаясь на расстоянии нескольких шагов. Дойдя до своего дома, Мазаль, вместо того чтобы войти в дверь, чуть повернулась и, снова окатив Арье взглядом, пошла дальше. В конце улицы она свернула направо, потом еще раз направо. Арье было все равно, куда и зачем он идет, внезапно возникшая между ними связь ощущалась им почти физически, словно тонкая нитка, привязанная к его шее. Второй конец нитки заканчивался в руке Мазаль, и она вела его за собой так, как выводят на прогулку собачонок.