Ведьма и Вожак

— Он понял и просит не закрывать дома кладовые. Наш кот — охотник и добытчик, но готов охотиться дома.

Грэг, который в это время подтягивал к себе поближе блюдо с последним кусочком мясного пирога, показал коту большой палец.

Знаковая система удивительно быстро прижилась в Лоусоне. Я уже не раз на улицах видела и большие пальцы, и средние. К моему смущению, ими начали сигналить друг другу все, включая детей.

В Академии, как рассаднике моды, даже пытались ввести показ оттопыренного мизинца, со смыслом «ты мне симпатичен», но отчего-то не прижилось.

Батюшка от стола немного отодвинулся, расстегнул жилет и заблестел глазами. Сладкое он не любил, и, если я проторможу, сейчас мистер Бизо попытается сбежать к себе в лабораторию, поработать перед сном.

— Дорогая семья, — обратилась я ко всем громко, — у меня к вам серьезный разговор.

Тетушки окаменели плечами, замерли. У батюшки мягко упала из рук салфетка.

— Покажу-ка я коту один открытый шкаф, не все о нем знают, так сказать, шкаф для посвященных, — заявил Грэг, поднимаясь из-за стола.

— Да фиг тебе, — промурчал Дух, — ни за что не пропущу выяснение отношений. Фирыч, даю зуб этого рыжего прощелыги, что родственники решили, будто ты от них слинять собралась, в Визию или в клан волков. В общем, оставить их одних.

Тетя Клара с трудом разжала тонкие губы.

— Да, дорогая, — сказала она, — мы тебя слушаем. Внимательно.

Я обратилась к уже собравшемуся уходить практиканту:

— Останься, пожалуйста, для меня важно услышать всех здесь присутствующих, кроме того, твоя наблюдательность и острый ум дорого стоят.

Грэг упал на стул с широкой довольной ухмылкой. А я продолжила:

— Мы договаривались с батюшкой, что я погощу в Заккарии полгода, чтобы помочь разобраться в произошедшей когда-то трагедии.

Все присутствующие подобрались.

— Но прошло уже две недели, а вы мне ничего не рассказываете, от разговоров уходите, такое впечатление, что от меня решили скрыть любые детали.

Тетушки переглянулись и посмотрели на меня глазами кота из Шрека, печальными и жалостными.

— Детка, — осторожно начала Гвен, — мы так захотели, чтобы ты осталась, решили оградить тебя от всех неприятных впечатлений и опасностей.

— Но на меня уже покушались!

— Поэтому больше ты никуда не ходишь одна, а Грэг следит за тобой в Академии.

— Что?! Грэг?!

Мой так называемый приятель начал активно прятать глаза. Вот проходимец, то-то я постоянно вижу мелькание его костюма в коридорах Академии.

Ну уж нет, в тепличных условиях я жить не согласна.

— Уважаемая моя семья!

Присутствующие услышали металл, зазвучавший в голосе и подобрались.

— Сообщаю вам, что мне крайне неприятно, что я так и не стала для вас своей. Потому что только близким людям доверяют настолько полностью, что от них ничего не скрывают. И не боятся изменения отношения, потому что оно просто невозможно. Батюшка, предлагаю нам тоже раскрыться, может быть, это мы виноваты в совершенно ненужной среди своих атмосфере таинственности.

Бизо кивнул, потом осторожно оглянулся, на всякий случай отъехал на стуле и подобрал ноги, готовый бежать. Сестер он явно опасался.

— Я вызвал Фиру не из Визии…

У Гвен поехала наверх бровь, Клара и Грэг широко распахнули глаза.

— …А из другого мира, куда Бизо и ранее отправлялись порталами. Она наша кровь и моя дочь, но не совсем прямая.

Сложно сформулировал, но я с ним была абсолютно согласна.

Гвен повернулась к брату и сдержанно сказала:

— Еще раз что-то скроешь, мелкий, и станешь двоюродным.

Затем, комкая салфетку, как будто собиралась ее раздергать на нитки, обратилась ко мне:

— Ты — моя племянница, родная, без разницы откуда. Надеюсь, о своем мире ты расскажешь, дорогая, чувствую, мода там другая и вообще… — Она отбросила салфетку. — Больные небеса, о чем я говорю?! Фиона, я очень хочу, чтобы ты все знала. Мы обо всем тебе расскажем, если это так важно, милая. Хотя, поверь, иногда лучше пожить в сказке и ничего не помнить. Грэг, принеси семейный портрет, пожалуйста.

По-королевски взмахнув рукой, Гвен положила руки на стол вместе с локтями, впервые на моей памяти.

Через пару минут молодой человек вернулся с огромной картиной. Что удивительно, нес он ее один, не позвав слуг на помощь. Резная рама обрамляла длинное полотно, на котором размещалась семья. Рядом с сидящей на диване и широко улыбающейся тетей Кларой стоял статный темноволосый мужчина с пронзительным взглядом темных глаз и впечатляющими бакенбардами. За их спинами возвышались двое широкоплечих, горделиво выпятивших подбородок, взрослых молодых людей. На пике силы и возможностей. С такими же пронзительными глазами, как у мужчины, и точеными носами, как у тети Клары. Красавцы и умники, прекрасно об этом знающие.

На диване рядом с Кларой сидел, крутя какой-то аппарат и совершенно не смотря на художника, дорого одетый в расшитый золотом камзол, скорее всего принаряженный именно для парадного портрета, батюшка, а далее изящно располагалась по другую сторону от брата и улыбалась прямо зрителю привлекательная даже в солидном возрасте Гвендолин.