Ведьма и вампир

Все вассалы бароны, как один, от разговоров на вампирские темы уклонялись. Его милость не зря ручался за своих людей. Только мальчишка-оруженосец рыцаря Эфота рассказал, мол, ходили слухи о красавице в гробу, но госпожа психолог объяснила, дескать, это иллюзия, наведённая госпожой ведьмой для запугивания и развлечения гостей. Госпожа психолог, по слухам, то ли болела, то ли невесть чем занималась во дворце, ведьма была в отъезде, поэтому уточнить, какими такими иллюзиями барон развлекает гостей, охотники не могли. Спрашивать лично его милость постеснялись — очень уж он рассердился, когда сказал им, мол, нет здесь вампиров, а они его рыцарскому слову не поверили…

Вир хотел нести возлюбленную на руках, но Вейма протестовала со всей доступной ей энергичностью: она, мол, не новорожденная, чтобы «на ручках» передвигаться. Остальные подвергли её высказывание самой суровой критике и заявили: когда кто-то сначала умирает, потом снова оживает, вполне сойдёт за новорожденную. Вампирша заспорила, требуя ввести «чёткие критерии новорожденности», в которые необходимо включить эмоциональные, интеллектуальные и телесные показатели. По всем трём она выходила очень даже взрослой. А когда там первый вздох сделан — так это не имеет значения. И вообще, не первый же, а первый после перерыва — разница! Лим, в свою очередь, намекал, что интеллектуально она даже глупее младенца, так как они себя сознательно до смерти не доводят, но Вейма пригрозила не поставить зачёт, и вампирёныш отстал.

Силы действительно быстро возвращались к Вейме, но лестницу она одолела с трудом. А, может, это не слабость, а страх заставляли её идти с каждым шагом всё медленнее, всё тяжелее опираясь на руку Вира. Но на пороге дворца вампирша не остановилась, ничем не выдала своих опасений. Шагнула за дверь так же легко, как делала это сотни раз. Ничего не произошло. Всё было как прежде — и смешанный запах обитаемого замкового двора, и распогодившееся после ночи небо и яркое солнце над головой.

Только Вейма, пройдя несколько шагов под открытым небом, сделалась не совсем обычная. Она оттолкнула оборотня, засмеялась и закружилась в неком подобии весёлого танца. Лим даже испугался, как бы она не вздумала обернуться посреди двора, но этого не произошло. Вампирша просто плясала и прыгала, радуясь солнцу и свету как маленький ребёнок.

— А говорила, взрослая, взрослая…

Через какое-то время ведьма настояла на соблюдении порядка и потребовала торжественно обойти двор, а не расходовать силы в неупорядоченных танцах. Вейма посерьёзнела ровно настолько, чтобы не спорить с подругой, приняла руку оборотня и чинно двинулась по указанному маршруту.

В этот момент один из охотников, уже прослышавших про возвращение ведьмы и выздоровление психолога, решил подойти к девушкам и разузнать насчёт иллюзий. Он ждал, не выйдет ли кто-нибудь, способный позвать к нему ведьму или психолога или проводить внутрь. Но челядинцы от поручений отказывались наотрез, а никого значительнее с утра не выходило.

Вид девушек, одна из которых, страшно худая и бледная, весело кружится по двору, а другая даёт явно лекарские советы, навёл охотника на мысль: перед ним те, кого он ищет. Обращаться к Вейме он побоялся: слишком уж… представительно выглядел сопровождающий её мужчина. Не иначе как тот самый неофициальный, но обличённый доверием следователь Совета, о котором мальчишка-оруженосец рассказывал совершенно невероятные истории. А вот ведьма шла сама по себе и к толкущемуся рядом щупленькому парнишке отношения явно не имела.

Магда почувствовала, как кто-то хватает её за локоть и разворачивает к себе.

— Ты — ведьма? — недружелюбно спросил мужчина. Ведьма вырвала руку, приготовилась что-то ответить… да так и застыла на месте.

Как же он изменился… Когда-то давным-давно, когда она была маленькой и почти счастливой девочкой в большой семье, каким же красивым казался всем этот тогда ещё молодой человек! Незнатного рода, он одевался резко лучше её отца, каждое утро дорогим гребешком расчёсывал кудри, дорогими ножницами подстригал усики, душился дорогими духами, о которых матушка не мечтала даже в молодости…

И на что он похож теперь. Волосы, которые явно вместо стрижки периодически сбривают с головы, а потом дают им разрастить в разные стороны. Неопрятные усы и борода, поношенная одежда, запах немытого тела. Глаза потускнели, лицо посерело и обрюзгло. Как он отличается от того красавца, за которым — кто явно, кто тайно — ходили четырнадцать девочек в родовом замке её отца. Даже самая маленькая, которой двух лет ещё не исполнилось, и та прибегала к нему поведать какие-то детские шалости. За право её увести в детскую и тем самым получить предлог заговорить с отцовским гостем, ссорились тринадцать старших сестёр. А пятнадцатая…

— Ты не узнаёшь меня? Увар, ты помнишь меня?!

Охотник застыл так, будто увидел привидение или вампира среди бела дня.

— Марфа? — неуверенно спросил он. — Откуда? Как?

Магда влепила охотнику пощёчину.

— Негодяй! — разнёсся её голос над двором. — Мерзавец! Подлец!