Вечный зов

– Почему же… Вон рядом со складом еще барачок. Там клюквенный морс делаем.

– Да-а… – протянул Хохлов. И, еще раз обойдя унылую территорию промкомбината, сел на какой-то пустой ящик, вынул из портфеля лист бумаги, начал чертить в нем квадраты.

– Вот здесь удобнее всего для подстанции, здесь ее и поставим. Здесь будем строить главный механический корпус, здесь – кузнечный цех. Столярная мастерская столярной и останется… Впрочем, вы знаете, что Савельева уже с дороги правительственной телеграммой вызвали в Москву?

– Какого Савельева?

– Нашего нового директора завода. С августа у нас новый директор, прибыл к нам вместе с приказом об эвакуации.

– Ну и что?

– Я думаю, не вернется ли он с распоряжением об изменении, так сказать, профиля нашего завода… – Хохлов поцарапал кончиком карандаша подбородок. – Слухи об этом были еще во время демонтажа. Война, кое-какие вещи нужнее сейчас сельхозмашин…

Кружилин только плечами пожал.

– Ну да, ну да… Посмотрим, посмотрим, – быстро проговорил Хохлов. – Значит, так, Поликарп Матвеевич, вот эту площадочку, гектаров в сорок, надо первым делом обгородить… Чем? Досок мы, надо полагать, найдем.

– У нас есть небольшой лесозаводик. Но такого количества досок…

– Да, да… И, кроме того, это трудоемкая работа, займет много времени. А послезавтра прибудут первые эшелоны. Выход единственный – обнести пока территорию будущего завода колючей проволокой… Хотя и это нереально. Где взять колючую проволоку? Придется обыкновенной, гладкой. Найдется такая?

– Какое-то количество найдем, видимо. Сколько ее надо?

– Многовато, многовато… – качал круглой головой Хохлов. Высчитывая, сколько надо проволоки, он быстро покрывал листок цифрами. Потом оторвался от бумаги, оглядел неприглядные промкомбинатовские постройки, голую степь за ними и вдруг улыбнулся. – Ну-с, дорогой Поликарп Матвеевич, через недельку-другую эту окраину вашего села будет не узнать…

* * *

И вот действительно окраину теперь не узнать. Огромный квадрат земли, обнесенный высокими столбами, на которые в несколько рядов натянута проволока, был изрыт, перекопан, обезображен. Всюду, как громадные черные волны, вздымались горы земли. Промкомбинатовские постройки оказались в самом углу, словно они были прибиты туда этими волнами, и, ненужные теперь, забытые, выглядели еще более жалкими среди гор развороченной земли.

В разных углах квадрата натужно гудели экскаваторы, вычерпывая землю из котлованов; между земляных холмов там и сям грудами были навалены кирпичи, штабеля досок и круглого леса, металлических двутавровых балок, валялись мотки проволоки. И всюду люди, люди, люди – с лопатами, с ломами, с кирками. Со станции беспрерывно подъезжали грузовики, с грохотом подкатывали тракторы, волоча за собой тяжело груженные тележки. И тракторы, грузовики вывозили беспрерывно поступающий на завод кирпич, лес, цемент, железо, станки. Сперва все это, кроме станков, сгружали внутри огороженного квадрата. Потом там стало тесно, и строительными материалами завалили всю прилегающую к площадке будущего завода территорию.

Станки и прочие заводские механизмы сгружали в специально отведенном месте, настлав прямо на землю деревянные плахи.

– Да, несчастные, – вздохнул Хохлов, когда прибыли первые машины с оборудованием, погладил грязный, холодный металл станины фрезерного станка. – Тоже намыкались, как люди. Под крышу теперь бы их.

– Они железные, не простудятся, – устало и равнодушно сказал небритый человек.

– Каждый станок закрывать брезентом! Каждый! Ты слышишь, Федотов? Лично ты будешь отвечать за это.

– А где я брезента столько наберусь? Вы дайте мне брезент – я вам не то что станки – всю площадку накрою.

– У меня без разговоров! Накрывать – и точка! Где хочешь бери…

Кружилин вспомнил этот короткий эпизод, подъезжая к стройке, с теплотой подумал о Хохлове, об этом Федотове, которого он потом никогда больше не встречал.

Подъехав, он увидел, что все станки, составленные аккуратными рядами, тщательно укрыты брезентом. И снова подумал о Федотове: «Молодец мужик!..»

Поликарп Матвеевич остановил мерина, кинул ему клок сена, опустил чересседельник.

– Эй, гражданин! – услышал он голос и увидел человека в телогрейке, опоясанного широким ремнем. На ремне болталась револьверная кобура. – Нельзя тут останавливаться. Не видишь – заводское имущество. Отъезжай.

Когда решили сгружать здесь станки и механизмы, хотели и этот участок огородить проволочным забором. Но потом рассудили, что проще поставить охрану.

– Я секретарь райкома партии Кружилин. Где Хохлов?

– А-а, – протянул человек в телогрейке. – А бес его знает. Он тут везде.

И, видя, что Кружилин пошел, кинулся за ним:

– Извиняйте, товарищ секретарь, спросить хотел… Как же зимовать-то нам? – и кивнул на три длинных ряда палаток. – Ночами уж холодновато. Детишки кашлять зачали.

– Зимовать? – Кружилин остановился. – Перезимуем. С завтрашнего дня жилье строить начнем.

– Как строить? – опешил охранник. – Чего мы успеем настроить, когда через месяц зима ляжет?

– Успеем, – тяжело усмехнулся Кружилин.