Вечный Жид

– И без евреев здесь не обойтись?

– Без евреев вообще нигде не обойтись, и тем более в России. Здесь евреи вообще самый главный народ, главнее даже, чем сами русские.

– Хорошо, что русские об этом не догадываются.

– Да, хорошо, потому что когда они об этом догадываются, начинаются еврейские погромы. И тогда всем становится плохо: евреям, которых бьют, и русским, которые лишаются катализатора всей своей общественной жизни.

– Ты говоришь, что революция в России неизбежна?

– Очередная? – да, она, по моим подсчетам, случится не позднее, чем лет эдак шесть или семь, отсчитывая от сегодняшнего дня, в крайнем случае, через восемь, но не более, отнюдь не более того!

– И я буду принимать в ней участие?

– А как же, ведь ты же еврей!

– Но я еще не вычислил до конца свою Формулу Красоты!

– Так вычисляй побыстрей, я тоже в этом тебе помогу!

И действительно, друзья увлеченно, не обращая внимания на приткнувшуюся в углу и что-то вяжущую на спицах Марту (у Марты подозрительно быстро увеличивался в размерах живот, и она, кажется, вязала шапочки и распашонки будущему малышу), – не обращая внимания на приткнувшуюся в углу Марту, друзья каждый вечер увлеченно занимались поисками Формулы Красоты. Виктор К. мечтал с ее помощью облагодетельствовать все человечество, и Протагор ему в этом всячески помогал.

– Ты, Витя, русский Фауст, – говорил ему частенько Протагор, – и твои поиски Формулы Красоты ничем, в принципе, не отличаются от разжигания пламени революций. Все это вещи одного порядка, но все же раздувание революции гораздо важнее.

– Чем оно важнее?

– Да тем, ненаглядный мой друг, что вызволит из спячки, из небытия, тысячи таких же изобретателей своих собственных Формул, которые к чертовой бабушке перевернут все к черту в этой спящей и заваленной снегами стране. Такие театральные постановки, мой милый, появятся здесь, такие атомные бомбы будут изобретены, такие дороги в Сибирь будут проложены, и такие университеты посреди бескрайней тайги построены, что мало кое-кому не покажется!

– Значит, революция для России – это благо?

– Благо, Витя, благо, революция для всех благо, хоть и говорится частенько, что хуже всего жить в эпоху перемен. Революции, Витя, совершаются силами, которые вечно желают зла, и, несмотря на это, вечно совершают благо!

– Значит, я, работая на будущую революцию, буду желать зла своей собственной стране?

– Не переоценивай свои силы, мой милый, – ласково улыбнувшись и заглянув ему пристально в глаза, сказан Протагор. – Ты не адский посланник, не Мефистофель, и не черт иного другого ранга, ты всего лишь русский еврей, и поэтому желай исключительно добра приютившей тебе стране, а что из этого получится, пусть решают другие!

Так, за разговорами и за шутками, исписав неисчислимое количество листов бумаги, и выпив такое же неисчислимое количество литров пива, друзья в один прекрасный вечер вывели-таки свою знаменитую Формулу Красоты. Марту как раз накануне увезли в родильный дом, но родила она или нет, друзья толком не знали: Формула рождалась у них на глазах, и оставить этот процесс рождения истины они не могли. Они смотрели на чистый листок с наконец-то выведенной Формулой, и несколько дней ходили вокруг нее на цыпочках, стараясь не дышать, и не говорить слишком громко.

– Неужели эти несколько математических знаков навсегда изменят мир вокруг нас? – с испугом спросил Виктор у Протагора.

– Разумеется, изменят, – важно ответил ему Протагор. – Надо только узнать, как с ней обращаться. Тут должна быть какая-то хитрость, и мы должны ее разгадать.

Протагор, по его словам, закончил уже не менее десяти факультетов в разных вузах страны, а также за рубежом. Он изучал физику, химию и математику, историю, биологию и астрономию, разбирался, если верить ему, в египетских иероглифах и древних, давно уже забытых языках, а также одно время посещал факультатив по истории живописи и прикладного искусства. Такому ученому человеку, безусловно, можно было верить, но даже он через несколько дней бесплодных усилий сказал, бросая на пол листок с Формулой Красоты:

– Должен сказать тебе, братец, что ты потратил лучшие годы своей жизни на совершенную чушь, и можешь смело засунуть эту Формулу в то место, оттуда ноги растут. С одной стороны, она, безусловно, есть, и это твое выдающееся достижение, с которым я тебя, разумеется, поздравляю, но с другой – совершенно неясно, что же с ней нужно делать? Это примерно то же самое, что Философский камень, который получали средневековые алхимики после десятилетий каторжной работы: он у них был, а золото с его помощью получить они не могли. Многие после этого, знаешь ли, сходили с ума, или кончали с собой.

– Ты мне тоже предлагаешь покончить с собой? – угрюмо спросил у него К.

– Нет, что ты, упаси тебя высшие силы от этого непродуманного решения! – замахал руками Протагор. – Ты еще молод, и можешь вполне потратить несколько лет на еще один важный проект, а не на эту чертову Формулу! Кстати, сколько ты над ней корпел по ночам?

– Лет примерно пять, если не больше.