Вечный запах флоксов (сборник)

Свидетели сидели по бокам от жениха и невесты, и Герман на правах близкого друга и «соратника по несчастью» ухаживал за Нютой, подливая ей вина и подкладывая салаты.

Нюта отдала Зине ключи от квартиры и собралась на вокзал. Герман вызвался ее проводить.

Подошла электричка, и он вдруг вскочил в поезд и в ответ на ее растерянный и недоуменный взгляд, отдышавшись, объяснил: время не раннее, дорога от станции долгая, ну как не проводить хорошую девушку и лучшую подругу сестры Половинкиной, увы, уже так, Зинаиды!

Он рассмеялась, и ей почему-то стала приятна его неожиданная выходка.

В поезде они молчали, Нюта дремала, прислонившись к прохладному окну. Он разбудил ее на нужной станции, и они вышли на перрон. Октябрьский поздний вечер был прохладен и влажен. Особенно это чувствовалось за городом. Он накинул ей на плечи пиджак, и она вдруг вздрогнула, сжалась и быстро пошла вперед.

Они быстро дошли до калитки, она остановилась и посмотрела ему в глаза. Отчего-то им стало неловко, и ей захотелось скорее проститься, и это тоже было неловко, потому что он замерз, и следовало, конечно, пригласить его в дом и предложить чаю.

Она вздохнула и пригласила. Ей показалось, что он обрадовался, и они пошли к дому, где на крыльце стоял отец, вглядываясь в темноту ночи.

Долго пили чай с вареньем, и Герман разговаривал о чем-то с отцом, а она на кухне шепталась с мамой, сплетничая о свадьбе.

Германа оставили ночевать, и Нюта пошла в мансарду отнести ему подушки и одеяло. Он поднялся следом, и они столкнулись у лестницы лицом к лицу. Она хотела обойти его и пойти вниз, а он взял ее за плечи и, посмотрев в глаза, тихо сказал:

– А не хотели бы вы, мадемуазель, повторить нынешний праздник? И снова гульнуть под марш Мендельсона?

Она дернулась, выпросталась из его рук и ответила:

– Не нагулялся?

Он мотнул головой.

– Праздник никогда не бывает лишним!

Она вздохнула и с усмешкой посмотрела ему в лицо.

– А ты… влюблен в меня, что ли?

Он, не раздумывая, кивнул.

– За невнимательность – два! – И с горечью добавил: – Сам виноват, если девушка не заметила…

– А я? – спросила она. – Или это уже не важно?

– Важно то, что я буду тебе хорошим мужем, – серьезно ответил он. – И еще… Я постараюсь, ну, чтобы ты… Оценила. Готов тебя нежить и холить. Боюсь, что не оценить этого у тебя не получится.

– А про любовь – это не главное, верно? – саркастически поинтересовалась она.

– Главное, – уверенно кивнул он, – и ты меня полюбишь. Честное слово! – И так же уверенно добавил: – Я же сказал – все будет! Вот еще вспомнишь мои слова!

– Девушке дают время подумать. Три дня не прошу – до утра! – шутливо отозвалась она.

Герман улыбнулся, кивнул и поклонился шутовским поклоном, пропуская ее вперед.

– Приятных снов! – крикнул он вслед. – А мне уже не заснуть – буду с опаской ждать утро!

Нюта ничего не ответила. Зайдя в свою комнату, она плотно закрыла дверь, легла на кровать и закрыла глаза.

Он совсем неплох, этот Герман… Умен, остроумен, надежен, тактичен. Не нагл и не настойчив – для мужчины сплошные достоинства. Зинина семья стала давно родной, и он, Герман, нравится ее родителям – она это видит.

Яворский… Ее любовь. Где он, этот немолодой человек? На далеком Севере. В своей жизни наверняка не одинокой. Такие, как он, одинокими вряд ли бывают. Да и ее любовь… Детская выдумка, первая влюбленность… А разве она бывает счастливой? По всем книжкам выходило, что нет… Журавль в небе или синица в руке. Выдумка и реальность. Москва и Мурманск. Непреодолимая разница в возрасте. Мать и отец. И ей двадцать два. И надо рожать детей…

Ей стало стыдно от таких мыслей, от такой убийственной логики. И тут же захлестнула обида – он не позвонил ни разу! Просто так, по-дружески. Не позвонил узнать, как у нее дела. Как поживает его старый друг, принявший его с открытым сердцем. Ну, и черт с ним!

Хватит иллюзий и хватит фантазий! Жизнь – это суровая реальность и сплошной компромисс, как говорит мама.

Вот и я буду жить в реальности и искать компромисс. В первую очередь – с собой. А это, между прочим, самое трудное…

Свадьбу сыграли по-скромному, куда там до половинкинской пышности! Собрали на даче родню Спешиловых, а ее оказалось совсем немного, друзей отца, подруг матери, естественно, семейство Половинкиных и родителей Германа и Зины.

Нюта была в голубом, до колен, платье и никаких «фат», шляп с цветами и капюшонов, входивших тогда в моду. Только приколола на вырез платья букетик ландышей.

Стол накрыли на летней веранде, и молодежь жарила на костре мясо, облегчая хозяйке жизнь.

Зина поймала Нюту на лестнице и внимательно, с недобрым прищуром, посмотрела ей в глаза.

– Знаешь… – словно раздумывая, начала она, – я ведь все вижу!

Нюта сделала круглые глаза.

– Ты о чем, Зин?

– Да все ты понимаешь, – махнула рукой Зина, – не любишь ты Герку, вот я о чем. Точно знаю – не любишь! И в глазах у тебя такие волны – просто черные волны. А замуж идешь, потому что пора. Да и вариант неплохой. Да и меня, такую «красавицу», уже взяли. А уж тебя! А на горизонте ведь никого – вот в чем беда.

Нюта отвела взгляд и молчала.