Вечный всадник

— Нет, он не оттуда, — уверенно сказал Ромул и заговорщически подмигнул Ютти: — Может, ты из Ельца или Клинцов? Я тоже раньше стеснялся, говорил, что из Киева, а сам я родом из Конотопа. Теперь не стесняюсь, говорю прямо: «Из Конотопа!» Это даже оригинально. Москвичей здесь как нерезаных собак. А из Конотопа я один! А ты откуда? Чего молчишь?

— Не с гор же свалился? — спросил Рем, показав на ближайшую гору.

Ютти наконец догадался, что от него хотят, но, вспомнив прежние преследования, показал на горы в противоположную сторону от своей пещеры.

Юноши и девушки расхохотались его очередной, по их мнению, шутке, к тому же сказанной с такой тоской на лице и грустью в глазах, что не засмеяться было просто нельзя.

— Караим? — в ответ пошутил Ромул, толком не зная значения того, что спрашивает.

— Ютти! — громко произнес Ютти, решив, что люди забыли, как его зовут.

— Пошли, — сказала БТ, — от него сейчас ничего не добьешься. Забалдеет — сам расколется.

— Пойдемте с нами, — на всякий случай на «вы» обратился к Ютти Ромул: «Вдруг этот тип на самом деле из Финляндии или из Швеции! У них там тоже немало оригиналов! И почище наших!»

Ромул был самым старшим в группе по возрасту и по положению — все остальные его слушались. Он прекрасно понимал, что они не имеют ничего общего с западными хиппи, больше выпендриваются, чем протестуют, а если и протестуют, то только против принципа «каждому по труду, от каждого по способностям». Трудиться они не любили, особенными способностями не обладали, а жить хорошо хотели. Но общество не шло им навстречу. И это несовпадение они объясняли местью общества за то, что они особенные, не такие, как все, а вся особенность их заключалась в нечесаных шевелюрах и рваной, заношенной одежде. Ромул прекрасно понимал это, но такая игра его устраивала и в какой-то мере успокаивала — он работал грузчиком в овощном магазине, и без образования надеяться на большее ему не приходилось, а тут он чувствовал себя на высоте положения, чуть ли не начальником, которого не только слушаются, но уважают и даже любят. У Ромула был давний роман с Мальборо, а проще — с Веркой, машинисткой из Брянска. Они списывались и каждый год проводили отпуск в этом курортном городке. В прошлом году они приняли в свою компанию Рема и БТ. Рема звали Николаем, жил он в Кременчуге, закончил ПТУ, но не пошел на завод и находился в основном на иждивении родителей, зарабатывая немного на почте за доставку в ночное время срочных телеграмм.

БТ по паспорту значилась Люськой, работала она секретарем в одном из московских жэков, но не хвасталась московской пропиской, понимая, что в жизни для девушки очень многое значит внешность, а данные у нее были весьма средние, и, как считали ее подруги, она, если брать в расчет туристов, могла претендовать на замужество лишь с представителем очень дружественной нам Болгарии. Ее потому и прозвали по названию болгарских сигарет — БТ.

Зато Мальборо, обладая незаурядной внешностью, могла рассчитывать на иное, и не случайно ей дали имя американской сигаретной фирмы.

Ромул знал цену каждому в своей группе и нисколько не удивился, когда заметил, что Мальборо не без любопытства рассматривает Ютти, подозревая в нем финна или другого фирменного иностранца. Ее подозрения увеличились, когда вся группа уселась у винно-пивных автоматов, и Ютти достал барсовую шкуру и расстелил ее на асфальте. Мальборо с непривычной для себя элегантностью уселась рядом с Ютти, нежный мех вызвал в ней бурю приятных чувств, и скользивший по морю прогулочный катер превратился в ее воображении в прогулочную трансатлантическую яхту. На капитанском мостике в белом джинсовом костюме и ковбойской шляпе стоял Ютти, рассматривая в подзорную трубу загадочный иноземный порт с тропическими пальмами, обезьянами и бананами, которые можно было бесплатно и без очереди сорвать с любого дерева. А внизу на палубе в кресле-качалке сидела Мальборо и курила «Кент». На ней была розовая туника, синие джинсовые туфли и белый тюрбан. Кресло раскачивал слуга-негр и пел голосом Джо Дассена нежную любовную песню.

— Миледи! — обратился к ней с капитанского мостика Ютти. — Не хотели бы вы попробовать джина со льдом?

— Хочу с тоником! — капризно ответила Мальборо.

— Тоник кончился, — неожиданно высказался негр голосом официанта из брянского ресторана «Десна».

— Милый друг! — сказала Мальборо Ютти. — Как ты думаешь, в этом порту есть тоник?

— Там все есть, даже сервелат! — скрипящим от многочисленных выпивок голосом ее родного брата проговорил негр.

Этот слуга стал раздражать Мальборо, и она пригрозила ему:

— Пой Джо Дассеном, а не то уволю!

Слуга ничего не ответил ей, но скорчил злую гримасу.

— Ютти! — изо всех сил закричала Мальборо. — Он устроит на корабле восстание — и мы никогда не попадем в Гонолулу!

— Кукиш с маслом! Тебе никогда не видать Гонолулу! — зло проговорил негр голосом предместкома из конторы, в которой работала Мальборо.

— Ютти! — завопила Мальборо. — Ютти, ты слышишь меня?! Пусть он поет Джо Дассеном!