Вечный свет

Он пытается привести мысли в порядок, но ртуть разбегается в разные стороны. Разные части его жизни, которые, казалось, никак не соединены друг с другом, но, как он уверен, связаны. В самом деле. Как он колесил по Бексфорду в одной жизни, а потом в совершенно другой на тех же автобусах, по тем же местам, тем же кафе; ужас, а потом ликование; его сестра, а потом Марша. Весной на тех же улицах. Только не по кругу, а как будто поднимаясь по спирали, ведь разве в конце концов он не добрался куда-то?

Удивительно, как после стольких лет, когда быть счастливым для него означало не помнить, что такое страх, он может с легкостью воскресить его в памяти, но уже не боясь. Прозрачный пол в его голове исчез, но это ничего. Он видит свои наполненные ужасом годы рядом с хорошими, занимающими на спирали свое место.

Мысль у него в голове – ртуть, соблаговолившая, чтобы ее медленно и постепенно догнали. Кто знает, может, это и правда. Но если разные события и фрагменты его жизни, всплывающие, словно выталкиваемые на поверхность пузыри, путано выстроены по спирали часов и лет, то, может, есть какое-то особое место, какой-то угол, откуда можно увидеть, как эта мешанина случайностей на мгновение выстраивается в порядке, который ты никак не мог заметить раньше? Может, есть какой-то угол обзора, не наш, откуда пояс обломков наших дней, упорядоченный не более чем, скажем, мелкие частицы, разлетающиеся на волне взрыва, видится ровным и упорядоченным? Циферблатом диапозитивов. Готической розой.

Утро. Ночь. Утро.

– Бен? – говорит Марша, держа его за левую руку.

– Деда Бен? – вторит Рути, держа другую руку, но они и не ожидают ответа.

– Olorun a de fun e, – говорит Марша.

Ее губы у него на лбу.

Славьте его в каждом почтовом индексе, думает Бен.

Славьте его в электричках: славьте под драм-н-бейс. Славьте его в «Ритце»: славьте в изъеденных мочой дверных проемах. Славьте его в маникюрных салонах: славьте маслом для бороды. Славьте его в детских развивающих группах: славьте у продовольственных банков. Славьте его в парках и на площадках: славьте на станции подземки в ночной час. Славьте его кебабом: славьте мишленовскими звездами. Славьте его на пиратских радиостанциях: славьте на «Эл-Би-Си» и «Кэпитал»: славьте в Доме вещания. Славьте его в фунтовых магазинах: славьте в универмагах «Харви Николс». Славьте его среди проданных в рабство и эксплуатируемых: славьте в хипстерских кофейнях. Славьте его в промышленных владениях: славьте в гей-барах. Славьте его на танцполах: славьте у постелей больных. Славьте его в парламентском суде: славьте в тюрьмах и притонах. Славьте его во время Прайда: славьте во время Карнавала: славьте его в «Миллуолле» и «Вэст Хэме», «Арсенале», и «Челси», и «Тоттенхэме». Славьте его в Байрам: славьте в Торжественную Мессу: славьте в Шаббат: славьте его в церковных хорах. Славьте его все, кто надеется: славьте все, кто боится: славьте все, кто мечтает: славьте все, кто помнит. Славьте его в беде. Славьте его в радости. Пусть все, что дышит, славит его.

Солнце прямо над головой. Солнце светит строго вниз. В обычном свете солнца трава становится такой яркой. Бен видит свет, и свет очень хорош.

T+∞

Явись, прах.