Вечный ястреб

Задача не из легких. Горы давали врагу преимущество; с другой стороны, горцы понятия не имели о дисциплине, а их широко разбросанные деревни строились без укреплений. К тому же согласия между кланами не было, что давало аэнирам возможность завоевать их поодиночке.

Кампания в любом случае намечалась грандиозная и требовала тщательного обдумывания.

Драда месяцами добивался, чтобы его допустили в Фарлен. Каждый раз ему отвечали вежливым отказом, но Серый Бог наконец явил свою милость, и Камбил пригласил Асбидага с двадцатью аэнирами на свои Игры.

В эти дни все кланы собираются в одном месте, и он познакомится со всеми лордами-ловчими. Прекрасный случай осмотреть перевалы, долины и поля будущих битв.

Пленника уволокли прочь.

— А ты, Драда, что скажешь? — Асбидаг навис над сыном, вернув его к настоящему.

— О чем, отец?

— О казни, которую я придумал для Мартеллуса.

— Прекрасная мысль!

— Почем ты знаешь? Ты же не слушал.

— Это так, но ты столь долго обдумывал его смерть, что не мог не изобрести нечто особенное.

— Тебя это не занимает, ведь верно?

— Занимает, мой государь. Но я размышлял над задачей, которую ты поручил мне сегодня, и надеюсь, что мое решение тебя удовлетворит.

— Ладно, поговорим после, — бросил Асбидаг и вернулся к Моргас.

— С него кожу сдерут, — шепотом оповестил брата Онгист.

— Спасибо.

— Зачем тебе нужно так рисковать?

— Я думал о другом, вот и все.

— Умение думать может принести тебе немалую пользу. Отец тебя не выносит.

— По-моему, он ни к кому из нас не питает любви.

Онгист прыснул.

— Может, и так, но воспитал он нас по своему образу и подобию. Знай я, что это сойдет мне с рук, я вспорол бы брюхо старому борову. Но вы, братья, не спустили бы мне этого, верно?

— Конечно. Ненависть, вот на чем зиждется наша семья.

— Но живем мы между тем припеваючи. — Онгист налил в чашу меда и поднял ее за здравие брата.

— Истинно так.

— Задача, которую ты решал, касается кланов?

— Да.

— Надеюсь, ты предложишь Асбидагу войну. Я уже извелся от скуки.

— Подожди и узнаешь.

— Мы уже год ждем, сколько можно?

— Осталось недолго. Имей терпение.

На другой день Драда пришел в Сад Пяти Чувств, где прежде любили размышлять мудрецы Атериса. Теперь здесь буйно разрослись сорняки, заглушив цветы и дорожки, но розы стойко перенесли запустение. Из всего, что Драде довелось повидать в этом жестоком мире, одна лишь роза была способна тронуть его. Ее прелесть, которой он мог любоваться часами, успокаивала ум и помогала сосредоточиться на важных предметах.

Драда, как много раз до того, прошел сквозь высокий бурьян к скалистому пруду, где стояли скамейки. Расстегнув пряжку красного плаща, он сел лицом к западу.

Утром он, не желая вызвать недовольство отца, отправился смотреть на казнь Мартеллуса. Он и раньше видел, как сдирают кожу с живых людей, видел и более жуткие зрелища, но испытывал одну только скуку. Драда скучал постоянно — жизнь от первого крика до предсмертного хрипа представлялась ему цепью незначительных страданий и удовольствий, в конце которой тебя ждет сожаление об упущенных возможностях.

Асбидаг, кровавый убийца, истребитель народов, думал он с хищной улыбкой. Самый жестокий воитель за многие поколения воинов. Ему нечего предложить миру, кроме бесчисленных мук и разрушений. Даже мысли об империи не посещают его, ибо созидание чего бы то ни было чуждо его природе. Он воюет и убивает, мечтая только о том, как будет похваляться своими подвигами в чертогах Серого Бога.

Драда поежился, несмотря на яркое солнце.

Асбидаг был отцом одиннадцати сыновей. Трое погибли на прежних войнах, одного он задушил сразу, как тот родился, рассорившись с его матерью. Ее смерть была менее легкой.

Теперь их осталось семеро, как на подбор — все в отца.

Из своих братьев Драда больше всего ненавидел Тостига. Злобный, неимоверно сильный, тот в полной мере был наделен присущей трусам жестокостью. Будучи мужеложцем, он оправдывал себя тем, что убивал жертвы собственной похоти. «Когда-нибудь я убью тебя самого, — думал Драда. — Всех вас порешу, как только отца не станет. Оставлю только Орсу-Берсеркера — он не честолюбив и не знает ненависти, несмотря на ярость в бою».

Драда запрокинул голову, закрыл от солнца глаза.

— Вот, значит, где ты думаешь свои батальные думы.

— Здравствуй, госпожа. — Драда открыл глаза. — Присядь рядом со мной. — Он не любил, когда его беспокоили здесь, но открывать свои чувства Моргас было опасно.

Она, как всегда, была в черном платье, на сей раз шелковом. На беломраморное плечо падала черная коса. Сев, она закинула руку за спинку скамьи, пальцами почти касаясь его затылка.

— Ты так учтив, Драда. У аэнирских мужчин это редкость.

— Ребенком отец отправил меня ко двору Риаса. Там я и вырос.

— Ты был заложником?

— Скорее змеей на груди неприятельского семейства.

— Понимаю. — Ее рука, скользнув чуть ниже, потрогала его бицепс. — Чем я тебе так не нравлюсь? — Блестящие глаза смотрели насмешливо.

— Ты очень мне нравишься, — не моргнув глазом солгал он. — Но если я сейчас предамся с тобой любви, ночью мой кровавый труп будет валяться рядом со злосчастным Мартеллусом.