Вечный Град (сборник)

– Ты хороший, Веттий! Ты, наверное, самый хороший из всех, кого я знаю, потому и позвала тебя, хотя он запретил. Ты окружил меня такой заботой – не думай, что я не чувствовала, я грелась в ней. Никто и никогда так ко мне не относился! Но… я – его зеркало, ты понимаешь? Я живу отраженным светом. Зеркало не думает, отражает ли оно солнце, или это солнце закрыто тучами. Оно просто не может не отражать. Я верю… верила, что отражаю истину. Если нет – тем хуже для меня. И… ты еще совсем мальчик, хоть ты и обижаешься, когда я так говорю, но я правда не могу объяснить тебе всего!

– Марцелла, милая, послушай! – вновь горячо заговорил Веттий, к которому вдруг пришло неожиданное решение. – Мальчик или муж – все это познается по поступкам. И вообще ты старше меня на какие-то полтора года, я посчитал! Просто вы, женщины, раньше прощаетесь с детством, ну а ты еще была несчастлива за стариком. Послушай, ведь он, о ком ты говоришь, не любит тебя! Он заставляет тебя страдать. А я – люблю! Хочешь, я женюсь на тебе? Или не женюсь, если тебе так отвратителен брак. Мне все равно, лишь бы ты была рядом! Я никогда ничем не попрекну тебя! Хочешь, мы с тобой уедем отсюда? Соглашайся! Зеркало можно увезти из края вечных туч, и в нем отразится чистое небо. Чего ты не можешь мне рассказать? Я уже видел всю эту грязь, я знаю, что у вас там творилось, и в чем участвовала ты, но ты видишь, я снова здесь…

Он опустил голову и долго не поднимал глаз, ожидая услышать ответ. Когда он поднял глаза, ему показалось, что в ее глазах промелькнула то ли тень сомнения, то ли надежда, он был уверен, что она вот-вот скажет «да!», но она тут же отрицательно замотала головой:

– Прости, Веттий! – Она попыталась резко подняться, но как будто почувствовала головокружение, прикрыла рукой глаза и немного помолчала, а потом, глубоко вздохнув, продолжила: – Я и правда нездорова! Спасибо тебе, что ты пришел. Но… я все равно люблю его, а не тебя. И уже поздно что-то менять, все зашло слишком далеко…

Она откинулась на ложе и свободной рукой ударила в колотушку у изголовья. Потом с усилием все-таки поднялась, приблизилась к Веттию, обняла его за шею и сжатыми губами поцеловала в лоб. Но тут вошла рабыня, и Марцелла тотчас же отстранилась от него со словами: «А теперь иди! Прощай! Сотерида, проводи его!» У самой двери он еще раз оглянулся:

– Когда я буду нужен тебе, позови меня! Слышишь? Я буду ждать!

Марцелла проводила его грустной улыбкой.

Веттий почему-то был убежден, что она позовет его, и ни в тот день, ни на следующий больше не пошел к ней, просто потому, что решил не быть докучливым и дождаться первого шага с ее стороны. Что этот шаг она сделает, он не сомневался. Он всерьез обдумывал, куда увезет ее, чтобы вырвать из лап Учителя и помочь ей поскорее забыть его. Самого его, разумеется, манили Афины или, может быть, Карфаген, где он мог бы продолжать учение. Да и Марцелле надо будет чем-то серьезно занять ум, чтобы не чувствовать опустошения. С ней, конечно же, придется повозиться, но он был убежден, что его любовь и забота помогут ей восстановить здоровье – телесное и прежде всего душевное.

Два дня он радостно загадывал о будущем, но на третий все его надежды разом рухнули: служанка Сотерида прибежала к нему, подловив его вечером на пути домой, и, заливаясь слезами, сообщила о смерти госпожи. Веттий не сразу понял, что она говорит, а когда понял, окаменел, как от взгляда горгоны.

– Узнала, бедняжка, что ребеночка ждет… – всхлипывала Сотерида. – Хоть она и очень против детей была, но тут затрепыхалась, хотела было оставить… Да тот, изверг, ведь ничего такого не потерпит! Только ему сказала, он от нее отвернулся, к другой переметнулся. Да он, правду сказать, уже и раньше к ней охладел. Деньги-то все сгреб! Обратилась к бабке… И под ножом кровью истекла, несчастная!… Не смогли остановить! Как умирала, все его звала, послали за ним, да он не пошел. С той был! Мы ей и сказать-то не решились – сама догадалась. А уж совсем была слаба. Тогда вспомнила тебя. Повторила несколько раз твое имя. Спросили, позвать ли. Сказала: поздно, не дождусь. Вот, велела передать тебе.

С этими словами она вручила ему маленькую кипарисовую шкатулочку. На крышке ее была вырезана надпись – предсмертные слова Дидоны:

Я прожила, и тот путь, что дала мне судьба,
совершила.

В шкатулке были прядь ее волос и заветное кольцо с жемчужиной. Все это, видимо, было приготовлено заранее: Марцелла предчувствовала неблагополучный исход. Дар, конечно же, предназначался не Веттию, но все же попал в его руки по ее воле.

III. Свет во тьме

1