Вечный герой

Убивая, я не знал усталости; ничто не могло удовлетворить моей жажды крови. Человечеству нужен был такой вот кровожадный волк, и они его получили, они послушно следовали за ним, хотя и боялись его.

Весь тот год был заполнен пожарами и звоном стали, континент Мернадин порой казался морем крови с висящими над этим морем тучами дыма. Армия была чудовищно измотана, но все еще жаждала убивать, и это единственное владевшее людьми желание придавало им сил.

То был год боли и смерти, и повсюду, где знамена Человечества встречались в бою со знаменами элдренов с изображенным на них василиском, последние неизменно оказывались сорванными и втоптанными в грязь.

Все вопросы решались силой, с помощью оружия. Мы безжалостно расправлялись с собственными дезертирами: используя насилие, мы приучали людей терпеть.

Мы как бы стали вестниками смерти — король Ригенос, лорд Каторн, граф Ролдеро и я. Мы исхудали, как голодные псы, и казалось, что пищей нам служит плоть элдренов, а питьем — их кровь. О да, мы были свирепыми псами. Дикие глаза, прерывистое дыхание, острые клыки и вечные поиски свежепролитой крови.

Там, где мы проходили, оставались горящие развалины городов, прах, пепел, трупы элдренов, и самыми надежными и постоянными нашими спутниками были стервятники и шакалы.

Год кровопролитий. Год разрушений. Если я не мог заставить себя любить, то, по крайней мере, мог заставить ненавидеть, и это мне удалось отлично. Все боялись меня, люди и элдрены, когда я превращал прекрасный Мернадин в погребальный костер и рыскал потом на пожарище, страдая от чудовищного разочарования и невыносимой скорби, словно сжег на этом костре свое собственное племя.

Король Ригенос был убит в Долине Калакита, близ города-сада под названием Лакх.

Этот город выглядел таким мирным и совсем пустым, что мы вошли в него почти без опаски. С дикими воплями и гиканьем ворвались мы туда — то было уже не отлично вымуштрованное войско, что некогда высадилось в Пафанаале, но кровожадная орда в перепачканных кровью доспехах, толпа вонючих, пропыленных насквозь завоевателей, которые, размахивая оружием, на полном скаку влетели в город Лакх, топча копытами своих коней его прекрасные сады.

Город оказался ловушкой.

Элдрены ждали в окрестных холмах, использовав прекрасный Лакх как приманку. Их серебристые пушки внезапно рявкнули где-то совсем поблизости, обрушив на головы наших обезумевших воинов свои страшные снаряды. Скрывшиеся среди деревьев и холмов элдренские лучники тоже не теряли времени даром: их тонкие стрелы непрерывно свистели в воздухе.

Падали убитые и раненые лошади. Кричали и стонали люди. Наше обескураженное войско повернулось лицом к невидимому противнику, но наши собственные лучники почему-то стали отвечать, сконцентрировав свое внимание не на лучниках элдренов, а на их артиллерии. В какой-то степени это дало результаты: постепенно смолкли залпы серебристых пушек, элдренские лучники исчезли, словно растворились в зелени холмов, видимо, отступив к одной из нескольких последних оставшихся под их контролем крепостей.

Я обернулся к королю Ригеносу, который был рядом со мной. Он, застыв, сидел на огромном боевом коне и смотрел остановившимися глазами куда-то в небо. И тут я заметил, что стрела насквозь пробила его бедро и как бы пригвоздила короля к седлу.

— Ролдеро! — крикнул я. — Скорей, врача королю, если врач остался в живых!

Ролдеро в это время подсчитывал наши потери. Он примчался тут же, откинул забрало на шлеме короля и пожал плечами. Потом с каким-то странным выражением посмотрел на меня.

— Он уже довольно давно не дышит, судя по его виду.

— Ерунда. Не могла же его убить стрела, попавшая в бедро. Во всяком случае, такое случается крайне редко, да и не мог он умереть от подобной раны за несколько минут. Приведи доктора.

Бесстрастное лицо Ролдеро исказила загадочная улыбка.

— По-моему, он умер просто от страха. — И тут он засмеялся каким-то сатанинским смехом и с такой силой толкнул закованный в латы труп, что даже стрела выскочила из раны, а тело Ригеноса рухнуло в грязь у нас под ногами. — Теперь твоя невеста стала королевой, Эрекозе, — проговорил Ролдеро, все еще продолжая смеяться. — Так что я тебя поздравляю.

Мой жеребец дрожал, стоя над трупом, а я смотрел на мертвого Ригеноса. Потом я пожал плечами и поехал прочь.

Таков был наш обычай — оставлять мертвецов там, где они пали, вне зависимости от того, кто был убит.

А коня Ригеноса мы забрали с собой. Это был отличный конь.

Гибель короля нисколько не огорчила наших воинов, хотя несколько встревожила Каторна. Но, видимо, только потому, что сам он пользовался чрезвычайным влиянием на нашего правителя. Впрочем, для всех уже король был лишь марионеткой в руках Каторна, особенно в этот последний год, ибо фактически людьми правил совсем другой человек — мрачный завоеватель Эрекозе, и народ шел за ним и беспрекословно ему подчинялся.

Мертвый Эрекозе — так люди называли меня теперь. И еще: карающий меч Человечества.