Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А

Госсейн и без того был удивлен отсутствием Торсона. Конечно, рисковать он не желал, но в конце концов рано или поздно ему придется остаться наедине с Госсейном: ведь тайну бессмертия нельзя было доверить подчиненным, которые тоже могли забыть о своих прямых обязанностях.

Торсон присоединился к нему у лифта.

— Как я и предполагал, — сказал он снисходительным тоном, — возможности вашего дополнительного мозга ограничены. Однако теперь мне понятно, почему Госсейн-3 не появился сразу: он все равно не помешал бы вторжению на Венеру. Видимо, дело в том, что одиночка уязвим, даже обладающий бессмертием. Если сбросить атомную бомбу в район его перемещений, от героя не останется ничего, кроме горстки пепла. — Торсон махнул рукой. — Забудем о Прескотте. Я даже доволен, что так получилось. Потеря небольшая. Однако, если судить по вашему поведению, вы неверного мнения о моих намерениях. — Он пожал плечами. — Убивать я никого не собирался. Меня интересует только великое открытие.

Госсейн не стал возражать, но знал, что Торсон лжет.

История свидетельствовала, что убийство ради власти, угнетение беззащитных были заложены в самой природе аристотелевой личности, не умеющей контролировать мозг и жить в гармонии с природой. Юлий Цезарь и Помпей, Наполеон, — выступивший сначала как защитник отечества и превратившийся впоследствии в свирепого агрессора, являлись духовными собратьями Энро, который мечтал завоевать всю галактику.

Даже сейчас Торсон наверняка строил грандиозные планы, представляя себя в роли какого-нибудь сверхчеловека. Он прервал его размышления.

— Пойдемте, — произнес он. — Мы и так потеряли много времени.

XXXIV

Госсейн не узнавал Город Машины. Бои шли прямо на его улицах, и повсюду остались разрушенные здания. Когда они приблизились к дворцу, Госсейн понял, почему последние несколько дней Торсон провел на Венере.

От здания осталась лишь пустая коробка. Госсейн шел по полуобвалившимся коридорам, заглядывал в комнаты без потолка, и его охватила грусть по тому времени, когда цивилизации на Земле еще не угрожала беда.

Неумолкающие выстрелы на отдаленных улицах служили как бы фоном мрачной картине опустошения, раздражали, вызывали неприятные воспоминания.

— Здесь не лучше, чем на Венере, — резко ответил на его вопрос Торсон. — Они сопротивляются, как дикие безмозглые животные.

— Один из ноль-А законов, — бесстрастно заметил Госсейн, — необходимость полного приспособления к окружающей среде.

— А-а! — раздраженно протянул Торсон и тут же переменил тему разговора: — Вы что-нибудь чувствуете?

Госсейн покачал головой.

— Ничего, — честно признался он.

Они пошли в спальню Патриции. В стене так и осталась зиять дыра — здесь был искривитель пространства. Пол, усеянный осколками стекла, пустые рамы окон. Госсейн взглянул туда, где раньше сияла Машина — как бриллиант чистой воды с короной атомного факела. Площадь на холме закидали тысячами тонн свежей земли — видимо, чтобы стереть даже память о символе человечества, боровшегося за разум. Но никто не разровнял землю: у захватчиков хватало других забот.

Не обнаружив во дворце никого, Торсон с охраной, составившей целую процессию, повез Госсейна в домик Дана Литтла. Домик уцелел. По-видимому, уборкой занимались автоматы: в комнатах было светло и чисто. Ящик из-под искривителя стоял в углу гостиной. Адрес: «Институт семантики», куда Машина собиралась его отправить, выделялся черными буквами на стороне, обращенной к ним.

Госсейн, как бы пораженный пришедшей в голову мыслью, сказал:

— Может быть, там?

Целая армия со всем своим вооружением двигалась по широкому проспекту Города Машины.

Флотилии робопланов затмили небо. Над ними, подобно коршунам, висели космические корабли, готовые открыть огонь по первому сигналу. Роботанки неслись по параллельным улицам. Отряды охраны со всех сторон окружили знаменитую площадь и кинулись внутрь здания через многочисленные двери. Перед центральным входом Торсон указал на надпись, выбитую в мраморе. Госсейн прочитал древнее изречение: «СОМНЕНИЕ — ПИК ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РАЗУМА».

Ему показалось, что из глубины веков до него донесся тихий вздох. Бесчисленные поколения людей жили и умирали, даже не подозревая, что слепая вера мешает им видеть жизнь такой, какая она есть на самом деле.

К Торсону подбежали солдаты. Один из них заговорил с ним на языке, состоящем почти из одних гласных. Гигант повернулся к Госсейну.

— Там никого нет, — сказал он.

Госсейн не ответил. «Никого нет», — эхом отдалось в мозгу. Впрочем, он заранее мог предположить, что ни один ученый не останется в стороне, когда человечеству грозит опасность.

Торсон сделал знак охраннику, который нес вибратор, и Госсейн сразу почувствовал, как энергия обволокла его тело. Торсон смотрел на него.

— Мера предосторожности, — сказал он. — Мы выключим прибор, когда войдем в здание.

Госсейн удивился.

— Вы намерены войти?

— Я разнесу дворец на мелкие кусочки, — ответил Торсон. — в нем могут быть потайные комнаты.