Вечная жизнь Смерти

Но стоит только опустить мыло в воду — и каждый пузырь делится на миллионы новых. Вот почему оно дает так много пены. У пузырьков нет веса, поэтому чистое, настоящее мыло из Хе’ершингенмосикена тоже невесомое. Это самое легкое вещество в мире, при этом чрезвычайно ценное. Мыло, которое хранит тетушка Дорода, наверняка преподнес королю в дар посол Хе’ершингенмосикена при коронации. После этого…

Далекий Парус внезапно замолчал и уставился на море, погрузившись в раздумья. Несколько рыбин продолжали лениво плескаться в белой пене. Деревянная бадья болталась на волнах в целости и сохранности.

— Кажется, я придумал, как нам добраться до Могильного острова. — Далекий Парус указал на бадью. — Представьте себе, что это лодочка!

— Какая там еще лодочка! — возопила тетушка Дорода. — Так я тебе и позволила подвергнуть мое дитятко такой опасности!

— Я не имел в виду принцессу.

По решительному виду капитана Росинка заключила, что того будет трудно переубедить.

— Если ты поплывешь один, как ты заставишь принца Глубокую Воду поверить тебе? — Принцесса раскраснелась от возбуждения. — Я тоже поеду! Я должна!

Капитан скептически кивнул на простонародную одежду Росинки:

— Даже если вы доберетесь до острова, то как докажете принцу, что вы это вы?

Тетушка Дорода промолчала. Она-то знала как.

— Мы с братом легко докажем друг другу, кто мы такие, — сказала принцесса. — Надо только провести испытание крови.

— Всё равно — принцесса не должна ехать! — стояла на своем кормилица. — Слишком опасно!

Однако тон ее был уже не таким непреклонным.

— Думаете, если я останусь здесь, то мне ничто не грозит? — Росинка указала на зонтик в руках кормилицы. — Мы конечно же привлечем чье-нибудь внимание, и тогда сюда явится Ледяной Песок и схватит меня. Даже если я не превращусь в картину, мне несдобровать. Нет, на Могильном острове гораздо безопаснее.

Словом, решили отправиться все вместе.

Капитан выбрал среди лежащих на берегу лодок самую маленькую. Лошади подтащили ее к кромке воды, туда, где волны лишь слегка лизали песок. Целого паруса не нашлось, но капитан отыскал пару старых весел. Затем помог принцессе и тетушке Дороде, беспрестанно крутившей зонтик, сесть в челнок. Взяв кусок мыла из Хе’ершингенмосикена, капитан насадил его на меч, который отдал принцессе:

— Как только отплывем, опустите мыло в воду.

Росинка кивнула.

Далекий Парус оттолкнул лодочку, потом, зайдя в воду до пояса, запрыгнул в нее и принялся грести изо всех сил. Челнок понесся к Могильному острову.

Множество черных плавников начали резать волны вокруг лодки. Принцесса, сидящая на корме, опустила конец меча с мылом в воду. Море тут же вскипело пузырями; пена поднялась выше роста человека и расплылась по воде пышным широким шлейфом. Заплывая в нее, обжоры утрачивали пыл и лениво тянулись за лодкой, наслаждаясь неведомой им доселе возможностью понежиться на роскошной белой перине. Росинка впервые видела рыб так близко. Животы у них были белые, а всё остальное абсолютно черное. Они походили на автоматы из стали и чугуна, но сейчас эти автоматы на время стали томными и безвольными.

Лодочка рассекала спокойное море, а за ней стелилось по воде пенное покрывало, подобно улегшемуся на волны облаку. Бессчетные рыбы-обжоры собирались со всех сторон, словно паломники, пришедшие поклониться облачной реке. Иногда некоторые подплывали к челну спереди и ухитрялись цапнуть за дно, а одна даже отгрызла кусочек весла. Впрочем, и этих рыб быстро отвлекала на себя пена позади лодки, так что большого урона они не нанесли. Белое облако за кормой и блаженствующие рыбины напомнили принцессе о рае небесном, каким он представал в рассказах священников.

Берег уходил вдаль, а лодочка всё ближе подплывала к Могильному острову.

И тут тетушка Дорода воскликнула:

— Посмотрите, принц Глубокая Вода вроде как стал меньше ростом!

Росинка пригляделась: кормилица не ошиблась. Принц по-прежнему был великаном, но казался существенно ниже, чем с берега. Он так и стоял спиной к путешественникам и смотрел в другую сторону.

Принцесса перевела взгляд на Далекого Паруса, орудовавшего веслами. Он был само олицетворение силы: всё его тело бугрилось мышцами, весла в руках поднимались и опускались ритмично, словно крылья, и челнок неустанно летел вперед. Молодой человек, похоже, был прирожденным моряком — на воде его движения становились свободнее и увереннее, чем на земле.

— Принц видит нас! — воскликнула тетушка Дорода. И правда, Глубокая Вода повернулся в их сторону и указывал рукой. В глазах его читалось изумление. Губы принца двигались, как будто он что-то кричал. Ничего странного, что он так удивился: море смерти рассекала одна-единственная лодка, а за ней тянулся пенный шлейф, — чем дальше он уходил от кормы, тем становился шире. Принцу-великану наверняка казалось, будто по морю плывет невесть откуда взявшаяся длиннохвостая комета.